НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кофырин Николай Валентинович: "Странник"


[ 1 ... 7 8 9 10 11 ... 105 ]
предыдущая
следующая

   -- Он объясняет нам наши права.
   -- Почему же тогда основная масса детей не стала ходить на его уроки и попросила другого преподавателя? Ведь у нас школа, и мы берём таких учителей, чтобы к ним ходили на уроки. Я вынужден сказать, хотя это само по себе аморально, но Дмитрий Валентинович заставил меня: он требует справедливости, но когда дети не ходят на урок, то разве честно требовать зарплату, если не работаешь. Конечно, тут ещё есть много причин, надо разбираться...
   -- Но он же не виноват!
   -- А кто виноват? -- спросил директор.
   -- Он хороший педагог!
   -- Это кто решил, что он хороший педагог?
   -- Я, -- сказал семиклассник Гоша.
   -- А я тебе отвечу словами Дмитрия Валентиновича: дети не могут оценивать педагога, они не специалисты. Надеюсь, мы найдём более профессионального учителя. А для того чтобы провести референдум, необходимо чтобы за это высказались больше учащихся, чем здесь присутствует. И если мы поговорим с вашим классом, то очень многие изменят свою позицию. Учителям стыдно за поведение своего коллеги, оно антипедагогично и непорядочно. Родители тоже просят уволить Дмитрия Валентиновича и избавить детей от всяких референдумов.
   -- Но ведь триста шестьдесят восемь детей подписали требование о проведении референдума!
   -- В школе тысяча четыреста детей, и треть весьма незначительная часть. Но поскольку Дмитрий Валентинович требует соблюдения законности, то давайте действовать строго по закону. В уставе школы не заложено референдума, тем более для несовершеннолетних детей. Поэтому требовать референдума вы не можете. -- Видя, что некоторые дети плачут, директор смягчил тон.-- Вы думаете, мы увольняем Дмитрия Валентиновича с удовольствием? Но сегодня на уроке я услышал столько нелестных выражений в его адрес, что мне стало неудобно. Если потребуется, мы соберём здесь тысячу человек. Но это антипедагогично. И если учитель переступил моральный кодекс, позволил себе втягивать малолетних детей во взрослые разборки, то это не только не делает ему чести, но и однозначно не позволяет работать с детьми. Более того, если по закону я обращусь в суд и поставлю вопрос о профессиональном несоответствии Дмитрия Валентиновича, то он будет уволен не по собственному желанию, а по статье. Это всё. Все свободны.
   Разочарованные, дети покинули кабинет директора.
   -- Бог директора накажет. Он несправедливо поступил. Он только о себе думает и больше ни о ком.
   -- Его надо к суду.
   -- Как помидор покраснел и глаза выпучил, потому что врал, а врал, потому что нас испугался, бунта нашего.
   Дмитрий улыбнулся.
   -- Если бы директор был на вашем месте, Дмитрий Валентинович, к нему бы никто не ходил. Потому что он всегда занимается только своими делами и с ним неинтересно говорить.
   -- А я думаю, что если бы он вас не уволил, учителя бы на него обозлились. Это учителя не хотят с вами работать.
   -- Просто его интересы и ваши не совпадают. Вы защищаете права человека, а он делает наоборот. Вы ему мешаете. Когда он вас уволит, то будет делать всё, что захочет. У вас все приходят, когда хотят, а он хочет всё, что вы проводите, сделать платным. Даже не дал вам слово сказать, потому что боялся, что вы всю правду скажете.
   -- Когда люди поймут, что он не прав, то ему будет плохо, и он этого боится.
   Появилась секретарь и пригласила Дмитрия пройти в кабинет руководителя школы.
   -- Представьте мне объяснительную записку, какие фильмы вы просматривали с детьми, -- грубо потребовал директор. -- Кроме того, ваше неадекватное поведение позволяет мне сильно усомнится в вашем здоровье. Поэтому мы вызовем экспертов и установим, здоровы ли вы. И ничья смерть, даже моя, не удержит вас в школе. Единственное, когда я могу попросить вас остаться, если вы пройдёте серьёзное лечение. Но если вы действительно человек не больной, то на вас, извините, клейма ставить негде. И поскольку вы находитесь в оппозиции к администрации, учителя выражают свой протест против вашего поведения и собирают подписи против вашего присутствия в школе.
   Директор безуспешно пытался справиться с дрожью рук.
   -- Я мягкий и добрый человек, но с вами нужно разговаривать жёстко. Возможно, нам придётся расставаться с вами по статье за развратные действия в отношении молодежи. Опросим коллектив, соберём свидетелей и установим все факты. У меня достаточно власти. Но я к этому не приложу руку до тех пор, пока не увижу, что вы вылечились. Мы вам доверяли, а вы оказались непорядочным. -- Директор говорил, пряча глаза. -- Бог есть. За всё в жизни приходится отвечать. Я человек глубоко верующий, и за всё, что в своей жизни накрутил, быть может, заслужил благодарность или кару. Но и вы ответите за то, что делаете с учителями и детьми; это не простится вам никогда. Говорили неоднократно, что за бога, а недавно утверждали, что неверующий. Вы сатана, Дмитрий Валентинович, а с сатаной нужно разбираться по-божески: жёстко и непреклонно.
   -- Андрей Алексеевич, к вам инспектор РОНО, -- приоткрыв дверь, сказала секретарь.
   В кабинет решительным шагом вошла пожилая женщина.
   -- Здравствуйте Анна Георгиевна, -- дрожащим голосом произнёс директор. -- Присаживайтесь, пожалуйста.
   Инспектор с хозяйским видом села и начальственно взглянула на присутствующих.
   -- До меня дошли странные слухи о происходящем в вашей школе, -- строгим голосом сказала она. -- Объясните Андрей Алексеевич, что у вас за конфликт с учителем правоведения?
   Вид у директора был растерянный. Пытаясь справится с собой, он неуверенно начал говорить.
   -- Дмитрий Валентинович производит очень обманчивое впечатление. Поведение у него трудновоспринимаемое, неэтичное. Я часто говорил о его неадекватном поведении, причём не только я, но и многие отмечают странность его поступков.
   -- А в чём определённо это выражалось?
   -- Например, Дмитрий Валентинович проводит диспуты на странные темы: "По закону или по совести?", "Можно ли жить не веря?", "Что такое любовь?", "Почему люди лгут?". Дмитрий Валентинович вообще имеет привычку общаться с детьми, с педагогами и родителями. Я предлагал ему обратиться к психотерапевту, но Дмитрий Валентинович ответил, что у него со здоровьем и психикой всё нормально. Хотя я в этом очень сомневаюсь. Пусть теперь специалисты сделают свои заключения. Речь может даже идти об уголовных нарушениях. И хотя пока это не подтверждено, но если будет необходимо, подтвердим. Мы неоднократно предлагали Дмитрию Валентиновичу написать заявление об уходе по собственному желанию, и я готов был даже в нарушение закона признать его руководителем службы, хотя фактически он не руководитель службы и службы как таковой у нас нет. Вначале он согласился, но предложил всё сделать строго по закону. Я воспринял это как провокацию. Поэтому мне ничего не оставалось, как уволить его на основании решения педагогического коллектива. Теперь Дмитрий Валентинович заявляет, что хочет, и будет работать. Но учащиеся уходят с его уроков. Какой смысл насиловать детей, если у нас есть нормальный преподаватель?
   -- Он что, применял насилие? -- спросила инспектор.
   -- Да, звонил в одиннадцать вечера родителям учащихся, предупреждал о выставлении двоек в случае неявки их детей на зачёт. Зачёт проводил до позднего вечера, и даже стал на каникулах приглашать детей учиться. Заявляет, что дополнительно работает с теми, кто хочет у него изучать правоведение. Сам сидит в кабинете, а детям даёт литературу, чтобы они могли подготовится в коридоре. Столовая уже не работает, и он угощает их чаем...
   -- С точки зрения закона, это недостаточные основания, чтобы отстранять учителя от преподавания, -- заявила инспектор.
   -- Что же делать, когда ко мне приходит класс в полном составе и приносит заявление, где указывает на низкий уровень работы Дмитрия Валентиновича, трудовые нарушения и просит снять с него учебную нагрузку. Поскольку учащиеся сумбурно высказывали своё недовольство, то я помог им сформулировать свои требования. Когда же я предупредил Дмитрия Валентиновича о жалобах учащихся, он, тем не менее, пришёл в назначенный день на урок, который уже должна была вести другой преподаватель. Я предложил Дмитрию Валентиновичу вести себя по-мужски и уступить женщине, но он ответил, что будет проводить урок, поскольку это его право и обязанность. Тогда я принёс приказ об отстранении Дмитрия Валентиновича от уроков, но он заявил, что приказ незаконен и отказался подчиниться.
   -- Как директор вы должны знать, что закон запрещает лишать учителя права преподавания без основательной проверки сделанных им нарушений, -- жёстко заявила инспектор.
   -- Должен признаться, -- голос директора дрожал, -- что никаких проверок заявлений учащихся я не проводил, к тому же Дмитрий Валентинович не специалист, хотя и имеет университетское образование, но уровень диплома не подтверждается.
   -- А я слышала, что старшеклассники просили его провести занятия по правоведению. И верно ли, что по вашей просьбе Дмитрий Валентинович подал в суд?
   -- Да, я предложил ему обратиться в суд, поскольку он предлагал невыполнимые требования: извиниться перед ним за мои незаконные и аморальные действия в присутствии класса и отменить приказ об отстранении от уроков.
   -- А что скажет Дмитрий Валентинович? -- спросила инспектор.
   -- Представьте, я рассказываю детям о торжестве закона и справедливости, тут врывается директор, хватает меня за руку и требует покинуть класс, хотя урок проводился мною на законном основании. Дошло до того, что дети составляют директору подмётные письма с требованием: "Если вы уволите социолога, школа будет бастовать!". Я повторяю своё предложение решить конфликт мирно: директор отменяет свой приказ об отстранении меня от преподавания и извиняется передо мной в присутствии класса за свои аморальные и незаконные действия.
   -- Если это действительно так, -- с облегчением сказала инспектор, -- то составьте соглашение, чтобы не доводить дело до суда.
   Ещё колеблясь, директор сказал:
   -- Пойти на то, чтобы торжествовал закон, я готов. Если так надо, то могу извиниться. За кресло директора я не держусь. Но меня педагоги просят не уходить.
   -- Надеюсь, вы всё решите мирным порядком, -- сказала инспектор и покинула кабинет.
   Когда они остались одни, директор миролюбиво сказал:
   -- На самом деле, я считаю, что всё, что вы делаете, очень хорошо, поскольку теперь у детей не скоро возникнет желание писать анонимки на учителей. По правде говоря, мне с вами работалось неплохо, пока вы не стали преподавать и дети не начали ходить с жалобами. Я всегда говорил, что у вас хорошие замыслы, но реализация недостаточна. Никто не отрицает ваших талантов, только вам не хватает навыков.
   -- Так ведь я преподаю всего четыре месяца! -- сказал Дмитрий. -- Когда мы знакомились, я выразил желание научить детей тому, во что сам верю, хотел доказать на собственном примере, что справедливость существует. Поэтому теперь, когда справедливость восторжествовала, я хотел бы уйти по собственному желанию.
   -- Зачем же теперь? -- изумился директор.
   -- После всего произошедшего я сделал вывод, что вряд ли стану хорошим школьным учителем. Я по натуре исследователь, мне хочется идти дальше, познавать новое, а в школе, к сожалению, господствует заучивание и повторение. Для меня здесь нет более условий дальнейшего саморазвития. Всё что мог, я сделал, и потому ухожу.
   -- Я лично никогда не имел желания устранить вас. Но раз мы уж вернули ситуации назад, то, может быть, вы попробуете?..
   Дмитрий лишь улыбнулся.
   -- Ваше поведение кажется мне странным, -- недоумевал директор. -- Я объяснял это тем, что в сложной психологической атмосфере вы просто заболели. Все ваши разговоры о миссии вызывают у меня лёгкое недоверие, а у окружающих просто раздражение. Неужели вы этого не наблюдаете?
   -- Наблюдаю, и искренне вам за это признателен.
   -- Мне это непонятно,-- пожал плечами директор. -- И хотя я читал Библию и много оккультной литературы, однако не считаю вас ни посланцем, ни пророком, ни тем более самим богом. А если я ошибаюсь... Ну что ж...
   -- Всё, что я делал в школе, я делал не только для детей, но и для вас. Надеюсь, когда-нибудь вы это поймёте.
   -- Для детей, я согласен, произошедшее хороший урок, чтобы они понимали верховенство и торжество закона. Если бы я хотел, то давно бы мог от вас избавиться. Меня несколько раз толкали на то, чтобы я обратился в соответствующие медицинские инстанции и как руководитель попросил произвести психиатрическую экспертизу. Но я на это не пошёл и не пойду, потому что так низко ещё не пал. Я знаю, что чист и не виноват, а потому веду себя спокойно.
   "А руки трясутся", -- подумал Дмитрий, и сказал:
   -- Я знал, что всё так произойдёт. Всё предопределено, и подчиняется не нами установленным законам. Вы или наивный человек или не понимаете, что происходит. Думаете, всё решаете вы? Нет, вы только исполняете, что от вас требуют.
   -- Не знаю, может быть, это моя карма. Но я не фаталист, и не полагаю, что мы исполняем те роли, которые нам кто-то установил.
   Директор вызвал секретаря и попросил пригласить своих заместителей. Когда те вошли, директор, пряча глаза, сказал:
   -- Мы решили уладить дело мирно, без участия суда, поскольку происходящее серьёзная моральная травма для детей. Хотя, возможно, у кого-то из моих заместителей иная точка зрения.
   -- Я подчинённый, и моя задача выполнять, -- недовольно пробурчала завуч. -- Но как вы объясните классу возвращение Дмитрия Валентиновича после всего что было?
   -- По мировому соглашению, которое мы заключили, чтобы не усугублять конфликт, я своим приказом восстанавливаю Дмитрия Валентиновича в его правах преподавателя, возвращаю ему уроки, которых он незаконно был лишен, и извиняюсь перед ним за свои незаконные и аморальные действия. Да я пошёл на поводу эмоций, пожалел детей, не проверил заявление и не провёл расследование, чем нарушил закон. И хотя формально закон торжествует, однако не знаю, как поведут себя учащиеся. Я всегда в своих решениях исходил из интересов детей, и, наверное, произошедшее послужит для них хорошим уроком. Но я никогда не поверю, что Крестовский это воплотившийся бог, пришедший в школу.
   "Не может быть! Нет, это невозможно!"
   -- Что ж, перейдём от слов к делу, -- сказал Дмитрий. -- По расписанию у меня сейчас как раз должен быть урок.
   Когда они зашли в класс, директор сказал:
   -- В своё время вы написали мне заявление по поводу метода преподавания Дмитрия Валентиновича, а ему самому не высказали своих претензий. Я в нарушение закона издал приказ об отстранении его от уроков, хотя должен был провести расследование и устроить проверку ваших заявлений. Поэтому Дмитрий Валентинович обоснованно подал в суд. Но мы решили мирно уладить конфликт. Поэтому, чтобы ситуация приняла законный характер, мною издан приказ, по которому Дмитрий Валентинович отныне снова ваш преподаватель. Надеюсь, вы сумеете наладить взаимоотношения, и мне не придётся устраивать административное расследование. Ну а если взаимоотношения не сложатся, действовать нужно в строгом соответствии с законом. Поскольку в вашем присутствии начались разборки администрации и преподавателя, что недопустимо, я извиняюсь перед вами, и приношу свои извинения Дмитрию Валентиновичу, за то, что мы не сумели с ним договориться в вашем присутствии и нанесли ему моральное оскорбление.
   -- Дорогие друзья, -- обратился Дмитрий к учащимся. -- Мы с директором продемонстрировали вам, как с помощью правовых знаний вы сможете законным образом отстоять свои права. Но если вы не желаете учиться у того или иного преподавателя, то внесите в устав школы дополнение о праве учащихся выбирать себе учителя, и я первый поставлю свою кандидатуру на голосование.
   Тут же вмешался директор.
   -- Ни в одном пункте современного законодательства нет права учеников выбирать себе учителя. В устав мы это можем внести, но для администрации это будет носить только рекомендательный характер. Пожалуйста, продолжайте урок.
   Директор вышел из класса.
   Словно ничего не произошло, Дмитрий стал вести урок.
   -- Я ещё раз хочу попросить у вас прощение за то, что плохо учил вас добру, справедливости и законности, не смог убедить, что десять заповедей это закон, который исполняется, как и закон всемирного тяготения. "Не судите, да не судимы будете". И потому я не буду давать моральную оценку вашему поступку, но надеюсь, произошедшее станет вам уроком на всю жизнь. Независимых самостоятельных людей нигде не любят, зато любят управляемых. Наверное, завуч права -- мне не место в школе. Я не смог стать хорошим учителем для всех, и мне не удалось убедить вас, что первейший и самый главный закон -- это наша совесть, а любовь -- искусство прощать. И потому я ухожу от вас. Я не хочу учить тех, кто не хочет у меня учиться, а принудить понимать и заставить мыслить невозможно. Я пришёл в школу, чтобы научить вас любить и поступать по совести. Но отказавшись от меня, вы не поняли, что это и был экзамен на совесть. Вся жизнь есть выбор, и написав заявление, вы сделали свой выбор. Оценивая другого, тем самым оцениваешь себя, а всякий выбор -- это выбор себя. Простите, я не научил вас жить по правде. Если не защищаешь правду, то вряд ли стоит надеяться, что правда защитит тебя. Всякий не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Станем же любить не словом или языком, но делом и истиною. Не воздавайте злом за зло, или ругательством за ругательство. Побеждайте зло добром. Имейте добрую совесть. Будьте не на стороне сильного, а на стороне Истины. Любите ненавидящих вас, благословляйте проклинающих вас. И во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними.
   Дмитрий обвёл взглядом класс. Равнодушные лица учеников словно говорили: не нужны нам твои эпические проповеди.
   -- Меня ждут новые воплощения. Но я обязательно вернусь. И тогда вам будет стыдно смотреть мне в глаза.
   Вдруг посреди тишины раздался чей-то голос:
   -- Простите нас.
   Дмитрий улыбнулся.
   -- Я вас люблю! Спасибо за любовь! За краткие мгновения блаженства. За ощущение душою Совершенства. За счастье, мне открывшееся вновь. И пусть в глазах нормальных сумасшедшим кажусь я -- странный, непонятный и чужой. Но без любви себе не вижу места. Ведь счастье -- это быть самим собой! Я вас любил, люблю, любить я буду наперекор расчёту и молве. Глаза, уста и лица не забуду. Вы навсегда останетесь во мне. И в трудный час, когда придёт сомненье, я вспомню, как любил вас в эти дни, и сердце переборет искушенье. Воспоминанием меня спасёте вы!
   Окончив урок, Дмитрий решил устроить прощальный праздник. Он купил угощения и вернулся в свой кабинет, где его уже ждали любимые ученики и постоянные посетители.
   -- Прежде чем расстаться с вами, я хотел бы задать всем один вопрос: чему я вас учил?
   -- Вы учили нас иметь
[ 1 ... 7 8 9 10 11 ... 105 ]
предыдущая
следующая

[ на главную  |   скачать полный текст  |   послать свой текст ]