Новая русская литература. Кофырин Николай Валентинович: "Чужой странный непонятный необыкновенный чужак"

НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кофырин Николай Валентинович: "Чужой странный непонятный необыкновенный чужак"

[ 1 ... 81 82 83 84 85 ... 96 ]

ней то, что лишь смутно чувствовал, но не мог выразить словами.

-- Самая лучшая и самая нужная книга лежит в вашей душе, -- тихо сказал Г. Г. -- Я советую прочитать вам прежде всего ее.

-- Но разве можно жить по книгам?

-- Живи, как подсказывает сердце.

-- Значит ли это, что истина должна быть омыта кровью?

-- Без страдания невозможно освободиться от суетного. Если это было бы так легко, то не было бы и Христа. -- И, помолчав, Г.Г. добавил. -- Если уж взял крест, то неси до конца.

Старик словно читал в душе Дмитрия, угадывая еще не ставшее явным. Дима вдруг испытал огромное желание обнять этого человека, ухаживать за ним и находиться всегда рядом.

"Почему жизнь только сейчас подарила мне эту встречу?"-- спросил себя Дмитрий, хотя знал, что все приходит и уходит в свое время.

-- Истина должна быть прожита, а не преподана.

-- Если в жизни все иначе, то что толку в книжной мудрости?

-- Передается знание, но не мудрость. Истина существует в живом конкретном воплощении, а не в книгах.

-- Но что есть Истина?

Тень пробежала по лицу старика, и он еле слышно промолвил:

-- Ты знаешь.

Неожиданно погас свет. Никто не проронил ни слова.

Дмитрий лежал, открыв глаза, размышляя о сказанном Г.Г. Лунный свет, струившийся сквозь окна, освещал койку соседа. Дима неотрывно смотрел на четко обозначившийся на фоне серебрящегося окна профиль мудрого старика, будучи не в силах оторваться от этого зрелища, словно ничего более прекрасного в своей жизни не видел. Вдруг чувство глубокой любви к удивительному старцу будто молния пронзило Дмитрия, высветив всего изнутри.

За окном было тихо и морозно. Небосвод искрился звездами, подобно стеклу, усыпанному кристалликами инея. Глядя на застывший профиль Г.Г. на фоне звездного неба, Дмитрий вдруг почувствовал, как время остановилось и Вечность распахнула свои объятия.

"Вот падает звезда. Она, как я, одним мгновеньем способна небо озарить, а я все мучаюсь сомненьем -- зачем же надо всех любить? Кто я такой? Зачем пришел? В чем смысл моего рожденья? Сюда случайно я зашел, иль нужно было появленье? Что же я значу во Вселенной? Как миг и Вечность совместить? Как жизнь свою соединить с той, что зовется Бесконечной? Нет, смерть меня уж не смущает, хоть спорить с ней и нет нужды; она меня лишь просвещает, что не исчезну я с земли. Но что я в чуждой мне Вселенной, не виден жизни краткий миг, на что способен в жизни бренной, не слышен будет даже крик? Прожить столь краткое мгновенье и не оставить ничего, а годы истерзать сомненьем -- зачем я здесь и для чего? Неразличим я во Вселенной, а жизнь моя что пыль в песке, и никогда не станет вечной она в летящем мотыльке. Жизнь только ожиданье смерти? Я в то поверить не могу. Но как продлить себя в бессмертье, когда годами я живу? Где мое место во Вселенной, куда иду, откуда взят, к чему усилья в жизни тленной хоть в чем-то сохранить себя? Я не могу понять, как можно связать всю Вечность и мой миг. В бессмертье душ поверить сложно, но верой в то мой полон крик. Нет счастья мне без жизни вечной, что верою одной жива. В Пути себя увидеть Млечном хочу, чтоб жизнь была чиста. А Млечный Путь передо мною повис, как меч над головой. Я от Судьбы себя не скрою, пройдя свой путь любой ценой.

Звезды задрожали, как только я дотронулся до них рукой. Искрящийся небосвод лишь отражение в другой реальности, скрытой пленкой воды.

Лодка застыла на середине безмолвного озера, отразившего, как в зеркале, весь звездный небосвод. Вокруг меня, надо мной и подо мной звезды, такие далекие и близкие. Кто я среди них? Тоже чужой? Но ведь птицы уже не считают меня таковым.

Медленно подплываю к крохотному островку из нескольких камней на середине озера, где чайки свили себе гнездо, и вижу, как самец, стоя на страже, внимательно всматривается в приближающуюся тень. Убедившись, что это не чужой, он как ни в чем не бывало продолжает чистить свои перышки. Самочка также поворачивает голову в мою сторону, но, видя, что это свой, не взлетает и не кричит, а продолжает мирно сидеть на яйцах. Мне приятно быть рядом с ними и чувствовать, что хотя бы здесь меня понимают и принимают. А ведь когда я впервые приблизился к острову, то сразу же подвергся нападению чаек. Самец кружил надо мной, издавая пронзительный крик и время от времени устрашающе пикируя на меня. Я поспешно ретировался. Самочка в это время высиживала яйца, скрываясь в зарослях тростника. Потом я еще несколько раз приплывал и подолгу сидел в лодке напротив их гнезда. Постепенно птицы привыкли ко мне и теперь уже подпускали совсем близко, особо не тревожась, и лишь внимательно наблюдая за мной. Иногда я привозил им пойманную рыбу и бросал в воду. Самец спешно нырял и, достав мой подарок, приносил самочке. Мое участие и терпение сделали свое дело: птицы настолько привыкли ко мне, что стали доверять свое потомство. Я сидел в лодке совсем близко от гнезда и видел три небольших в крапинку яйца, которые самка оставляла под моим присмотром. Она улетала вместе с самцом криками и пикированием отгонять непрошеных посетителей, вторгшихся на их территорию. Время от времени чайка подлетала к островку, делала над ним круг, чтобы убедиться, что все в порядке, и вновь улетала отваживать чужаков, угрожавших их потомству. Я настолько привык к этим чайкам, что мне иногда начинало казаться, что они приняли меня в свою семью. Ведь я не вызывал больше подозрений и чувства опасности, то есть перестал быть чужим. Я полюбил это семейство и откровенно завидовал их дружным действиям, хотя взаимоотношения самца и самки не всегда складывались благополучно. Самочка была особенно пуглива и при первых признаках опасности взлетала с криками тревоги, тем самым заставляя самца лететь вместе с собой. Но обычно она сидела на яйцах, а глава семейства почти все время отсутствовал в поисках пропитания. Глядя на них, я вспоминал свою неудачную попытку свить собственное гнездо, и молча завидовал их семейному счастью. Но самое главное, птицы научили меня любви. Благодаря заботе и терпению я перестал быть для них чужим. Мне даже кажется, что и они меня полюбили, позволив стать своим.

Вдруг замечаю где-то вдалеке огонек и направляюсь туда. Причаливая к острову, вижу сидящего у костра человека. Рядом возвышается странное сооружение -- несколько рваных кусков полиэтилена, скрепленных проволокой, образуют весьма хрупкое укрытие от дождя и ветра.

-- Добрый вечер, -- говорю я, всматриваясь в лицо сидящего у костра.

-- Добро пожаловать, -- отвечает он, жестом приглашая присесть рядом. -- Чаю хочешь?

-- Да, спасибо.

Мы пьем маленькими глотками крепкий ароматный чай. Обжигаясь и задерживая дыхание, ощущаю, как с каждым глотком в меня проникает удивительно светлое чувство, словно весь наполняюсь радостью.

-- Как тебя зовут? -- спрашиваю я, внимательно разглядывая собеседника.

-- Грэсс.

Странное имя. Но я не спрашиваю что оно значит. И только взглянув в его пронзительно голубые глаза, встречаю до боли знакомый взгляд.

-- Что ты тут делаешь?

-- Да вот приехал побалдеть от природы. Без телефона, телевизора и без часов я чувствую себя здесь абсолютно счастливым. В ощущение вечности часы вносят суету.

-- И не скучно тебе здесь одному на острове?

-- А я не один.

Оглядываюсь. Вокруг ни души. Однако не могу избавиться от ощущения, будто кто-то наблюдает за нами; чувствую чье-то незримое присутствие.

-- Когда долгое время сидишь на острове и не с кем поговорить, то невольно начинаешь задумываться о собственной жизни. Это своего рода испытание ничегонеделанием -- когда избавляешься от привычки суетиться и начинаешь понимать, что ты есть такое помимо забот о хлебе насущном. Но чтобы понять, вовсе не обязательно думать, надо лишь почувствовать. Только здесь в безвременье и безмолвии можно ощутить истинное. Самое трудное -- не думать. Именно в безмыслии приходит озарение. Молчание очищает. Конечно, вначале будет тошно без привычной суеты и развлечений, но когда пройдешь ломку и отмолчишься, начнешь искать источник радости. Увидишь вокруг себя ложное, чего раньше не замечал, а главное -- научишься извлекать радость из всего, даже из плеска воды и пения птиц. Это кайф, хочу тебе сказать, почище всяких наркотиков. Здесь на острове, среди этой красоты я понял, что пьянство это ненависть к жизни. Наверно, я самый счастливый человек на земле, поскольку могу делать все что хочу и когда захочу. Со мной рядом живет уж. И я у него в гостях. Он меня не боится. Это так здорово. А вон летит комета навстречу Земле, и никто не знает о приближающемся конце. Даже если узнают, разве люди изменятся? А я вот сижу здесь и никуда не двинусь.

Знаешь, время от времени я испытываю неодолимое желание побыть одному. Иногда оно настолько велико, что мне начинает казаться, будто это зов Бога ко мне. И вот когда остаюсь один, со мной начинают происходить невероятные вещи. Словно в меня что-то вселяется, а окружающее пространство наполняется всепроникающей радостью, в которой я растворяюсь, испытывая при этом невероятное блаженство. От одиночества я получаю такое же наслаждение, какое, наверно, получает пьяница от водки. Но если водка -- это средство убежать от себя, то одиночество помогает найти и понять себя. Лишь наедине с самим собой, когда не нужно приспосабливаться к мнению окружающих и нет необходимости никого обманывать, стараясь казаться таким, каким тебя хотят видеть, человек может попытаться узнать, что он из себя представляет. Я приезжаю сюда, чтобы отдохнуть от постоянных требований не выделяться и быть как все. Мне кажется, здесь какие-то особые места и нигде нет лучше. Чувство такое, словно земля здесь выжжена болью, а тишина наполнена стонами живших тут когда-то людей. Страданием пропитано все вокруг. Мне кажется, здесь все живое, особенно ночью, когда, как сегодня, полная луна. Камни -- они тоже живые. У меня такое ощущение, словно они вместе с нами сидят у костра!

Я много путешествовал, но только здесь способен испытывать вдохновение, а иногда даже и озарение. На Западе смотрят под ноги, на Востоке обращены в Небо, и только в России есть возможность увидеть себя из Космоса. Даже сейчас трудно избавиться от ощущения, что сижу будто на макушке Земли и на меня смотрят извне. Мне здесь удивительно приятно, словно я родился в этих местах или жил когда-то. Во всяком случае, здесь я никому не надоедаю и никого не раздражаю. Да и меня никто не достает. Могу быть здесь таким, каков я есть. Под звездным небом мирозданья сижу один средь моря слез и шлю души своей посланье в даль неба сквозь безбрежность звезд. Вообще-то, мои любимые занятия -- лежа в ванне, сочинять стихи, и гулять в одиночестве, заходя далеко-далеко по льду замерзшего залива, чтобы не было видно берега и никого вокруг, только солнце над головой, да снег под ногами. В ледяной пустыни только я, тишина и солнце. Уходя все дальше и дальше от берега, я словно ухожу от мира к солнцу в искрящуюся бесконечность горизонта. Посреди залива, в тишине, наедине с солнцем я чувствую себя как никогда и нигде счастливым.

Тишина! Какая восхитительная тишина! Чарующая и магическая. Только в тишине я слышу и ощущаю себя таким, каков я есть. Это подобно действию наркотика, только лучше, чище и сильнее. Ничто так не наполнено звуками, как тишина! А еще я люблю рисовать. Ведь краски -- это те же чувства. Цвета создают эффект, что и музыка. Я долго думал, почему зло всегда темное и низкое, а добро светлое и высокое. Не есть ли это связь частот звука и цвета, улавливаемых нами как нечто приятное или раздражающее? Определенные цвета и соответствующие им по частоте звуковые сочетания вызывают строго определенные чувства. Например, восход солнца -- это цветовая гамма любви и добра. Тепло и цвета наполняют пространство вокруг нас. Что в стихах я пытаюсь передать с помощью слов, то на картине с помощью цвета. А когда играю, то с помощью звуков. Я даже пытался создать цветомузыкальное стихотворение. Ведь каждая буква -- это звук, каждое слово -- аккорд, а фраза в целом -- мелодия. Поэтому мысль я оцениваю по тому, насколько красиво и гармонично она звучит.

-- Ну и что, получилось?

-- Не совсем. Но сам процесс мне понравился. А ведь это главное. Результат не всегда важен. Творчество как наркотик, от него никуда не деться, -- ты или творить должен, или не жить! Это как проклятие или благодать, которое не позволяет мне распорядиться собою. Вкусив сладость творчества, я потерял вкус ко всему, даже к женщинам; только дети меня иногда радуют. Но пуще всего природа. Вы бывали когда-нибудь в весеннем еще неодевшемся лесу, когда подснежниками устлана земля и ступить невозможно, не сломав чью-либо жизнь, видели чудо распускающейся почки, любовались мохнатыми кудрями ольхи, наблюдали процесс рождения новой жизни, могли ли наперекор всему заснуть, прижавшись к земле, под соловьиные трели, вдыхая терпкий аромат готовой плодоносить земли? Согласитесь, ничего не может быть выше и лучше этого, и, гуляя в проснувшемся лесу, забываешь о себе и своем Я, понимаешь, что натура твоя -- суть природа! Да, натура вещь таинственная. Я вот тоже думал, как все, делать карьеру, по лестнице служебной карабкаться наверх за почетом, званиями и уважением, хотел семью создать, -- только ничего у меня не вышло. А все потому, что желал сделать по-своему, как, значит, душа моя просит. За это меня как только ни называют: чужим, странным, непонятным, необыкновенным; хотя чаще все-таки чужим. И только потому, что не хочу быть как все.

Мои друзья, и просто окружающие, говорят, что я живу в нереальном мире. Но что есть реальность? Ведь это есть я сам и мое отношение к миру. Как я воспринимаю мир и как отношусь к окружающим -- это и есть моя реальность. Говоря по правде, мне тяжело с людьми, а им тяжело со мной. Мы друг друга не понимаем, точнее, не понимают меня. Я устал оправдываться и доказывать, что вовсе не такой, каким меня представляют. А потому предпочитаю быть один. Я не хочу бороться с самим собой и приспосабливаться, чтобы быть как все, поскольку не считаю это правильным. Мой жизненный опыт показал: когда я делал то, что от меня требовали, пересиливая себя, то убеждался позднее, что совершал абсолютно ненужное и даже вредное для меня. Так постепенно пришел к выводу, что вряд ли нужно бороться с собой, поскольку наша природа подсказывает наиболее верные для нас пути. И удовольствие, которое мы испытываем от какого-либо действия, служит лучшим показателем того, что нам действительно нужно, а что нет. Именно искренняя радость служит индикатором полезности совершаемых нами поступков. Когда же приходится насиловать себя, то мы, как правило, боремся с собственной сущностью, пытаясь соответствовать требованиям общества, вместо того, чтобы, познав самого себя и свое предназначение, начать двигаться в направлении, указываемом судьбой. Я не только не хочу быть как все, но и не могу.

-- А тебе не скучно здесь одному?

-- Если ты сам себе не интересен, то никто другой не сможет быть интересным собеседником. Я в любой компании чувствую себя чужаком, хотя всего лишь стараюсь всегда и везде оставаться самим собой. Меня вообще мало кто понимает, а абсолютно полностью -- никто! Родителям я кажусь непонятным. Даже друзья считают меня странным. А все потому, что я имею свое мнение и никогда от него не отступаю. И хотя в споре чаще всего оказываюсь один против всех, однако не оцениваю это трагически. Ведь если у меня нет никого, значит, я должен быть сам. Мне гораздо приятнее находиться в одиночестве, но при этом оставаться самим собой, нежели пытаться подстраиваться под других. Это удивительно, но окружающие гораздо охотнее и быстрее верят мои выдумкам, чем когда я говорю правду. Я кажусь странным только потому, что мои представления о жизни не соответствуют общепринятым, и оттого что хочу найти свою собственную дорогу, а не идти проторенным путем. Некоторые даже считают меня ненормальным, поскольку я не хочу соответствовать чьим-то представлениям о норме. Каждый человек сам себе норма. У каждого своя неповторимая жизнь, которая дается не просто так, и все люди, даже не подозревая, ищут смысл своей жизни. Я убежден, что смысл не может быть вовне. Иначе, например, вместе со смертью детей, у тех, кто видит в них смысл и единственную радость своей жизни, исчезала бы и потребность жить дальше. Нет, смысл внутри каждого из нас, и он есть то, чем мы наполняем свою жизнь.

Меня никто по-настоящему не любил. Но я чувствую, что во всем этом есть какая-то закономерность. Быть может, я и должен быть таким -- свободным и одиноким? Опыт самопознания научил меня думать о людях лучше, чем они кажутся, поскольку очень немногим удается быть самими собой. Нельзя судить о человеке только по его поступкам, но лишь с учетом мотивов, устремлений, знать которые чаще всего невозможно. А всю глубину душевной механики человек и сам понять не в состоянии. Представление о двойственности человека связано лишь с крайностью полюсов оценок. На самом же деле, этих оценок гораздо больше, а сам человек не плохой и не хороший, а скорее плохо-хороший или хорошо-плохой. Но проблема не в том, нравится нам это или нет, а в том, что так есть. Все в этом мире правильно. Важно лишь понять суть правильного. Поведение людей просто. Вся сложность в движущих мотивах, которые постоянно борются между собой за доминирование. Причем многие из них неявны для самого человека. И поступает он, следуя не какому-то одному мотиву, а скорее уступая одному в ущерб остальным, которые продолжают оказывать влияние. Человеку все дано для счастья, но проблемы и беды у него от неумения правильно распорядиться имеемым, от нежелания понять свое предназначение. Вместо того чтобы жить в согласии с самими собой и быть счастливыми, люди жаждут иных, более совершенных условий, тем самым делая себя зависимыми от вечно меняющихся обстоятельств. Но каждый волен выбирать, а потому имеет то, что выбирает. Большинство людей предпочитает спокойную жизнь вместо мук реализации себя. Часто приходится слышать, что жизнь порой складывается не так, как бы хотелось. Но мы сами складываем жизнь. Человек сам себя выбирает. Даже то, что дается как благодать, требует личного участия. Вербовщики различных церквей часто говорили мне: "Приходите к нам, и Бог изменит вашу жизнь". Но никто не сможет изменить твою жизнь, если ты сам этого не захочешь. В человеке заложено все, чтобы быть счастливым, стоит только очень захотеть. Наши желания это и есть путеводная нить нашей судьбы. И если мы следуем ей, слушая голос любви, то все получается.

[ 1 ... 81 82 83 84 85 ... 96 ]

[ на главную | скачать полный текст | послать свой текст ]