Новая русская литература. Кофырин Николай Валентинович: "Странник"

НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кофырин Николай Валентинович: "Странник"

[ 1 ... 18 19 20 21 22 ... 105 ]

меня. Всё равно ничего бы я не сделал, даже если бы прожил год, или два, даже десять. Так мне и надо. Сам виноват!

Заслужил я смерть, заслужил жизнью своей бестолковой, бессмысленной. Не сделал того, что должен был сделать.

Раз жил бестолково, то незачем было и жить. Пил, гулял, жить другим не давал. Пользы мало собой приносил.

Видно, заслужил я смерть, заслужил! Так мне и надо!

Эх, да что теперь!..

Пусть другие живут. Только бы они поняли! Может, они сделают! Может, глядя на меня, поймут, зачем стоит жить, что главное в жизни надо сделать.

Только бы поняли они, только бы поняли!

И ведь не сказать им, не услышат!

Живи главным!

Помни о смерти!

Люби! Люби!!

Эх, как я хочу любить, как я хочу жить!!

Если, если бы только...

Нет, поздно! Всё! Конец!

Слышите ли вы, слышите ли?! Эй, люди! Любите друг друга! Живите главным! Творите любовь!

Если бы только Господь... если бы вернул меня к жизни. Я бы любил! я бы жил главным!! я бы творил любовь!!!

Господи! Господи!!.."

-- Вот умер человек. И всё как прежде. И плохо это, и хорошо.

"Абсурд! Бессмыслица! Но и в бессмыслице есть смысл, или, вернее, его отсутствие. Разговор с абсурдом простой: смерть ставит крест на жизни, а вместе с жизнью исчезает и абсурд".

Подошёл милиционер.

-- Вот так ходим и не знаем, где упадём, когда и где смерть нас поджидает.

"Неужели я не знал этого раньше? Знал. И опять забыл. А ведь данный час или день может быть для меня последним, как и для этого несчастного. А что если и я так вот умру, быть может, через минуту, или через час, или через день. Перед непредсказуемостью смерти вся суета, все усилия кажутся глупыми, никчемными, пустыми. Как же тогда жить? -- Как будто это твой последний день! -- Но ведь так и сестра моя живёт. В чём же разница? Только в степени готовности к смерти. Нужно быть готовым умереть в любую минуту, а для этого иметь подведённый баланс прожитой жизни; жить так, как хочется, как к тому призывает совесть, как подсказывает внутренний голос, в гармонии с собой, и быть готовым к суду. -- Что же мешает?"

Он брёл по лабиринту переулков, проходных дворов, без всякой цели, не зная, куда и зачем он идёт, не думая, куда выйдет. Он чувствовал себя загнанным в ловушку. Мучительный лабиринт города удушал отчаянием безвыходности.

Дмитрий уже давно чувствовал, что ему необходимо сходить в туалет. Но как назло, все туалеты были платные. Было стыдно, но нужда заставляла отбросить стыд; необходимость сильнее условностей. Наконец, он нашёл нечто похожее на общественную уборную. За дверью с заветной буквой "М" насрано было повсюду, так что негде было ступить, а на стене красовалась табличка "Убирайте за собой". К удивлению Дмитрия, на толчке сидел человек.

-- Заходи, не стесняйся.

Почувствовав, что его сейчас вырвет, Дмитрий поспешно вышел. Однако неодолимая потребность заставила вернуться. Все толчки были забиты калом, воды не было, о туалетной бумаге не приходилось и мечтать. Увидев использованную кем-то бумажку, к удивлению своему Дмитрий обнаружил, что это денежная купюра. Кто-то подтёрся деньгами! Испытывая сильный голод, преодолевая отвращение, он взял испачканную купюру и вышел.

Небо, опустившись, придавило к земле, запутав в липком тумане, и люди медленно ползли по улицам-каналам каменного лабиринта.

Снег с дождём. Жёлтые огни фонарей. Певичка на улице жалостливо поёт. Трубач призывно играет, прося подаяния. Мужчина в тюбетейке сидит на панели, держа на коленях спящего ребёнка. Он протягивает руку, и смотрит на ребёнка так, словно тот умер или должен умереть, словно хочет, чтобы несчастное дитя не мучилось в этой жизни, как мучается он.

Безысходность! Безысходностью пропитан был воздух. Безысходностью было наполнено всё!

"Я как муха, мечусь в поисках выхода, бьюсь о стекло, не понимая, почему мне не вырваться, и не замечаю преграды, хотя и чувствую её!"

Как разлагающийся труп, город был переполнен червями трамваев, троллейбусов, автобусов, люди, словно мошки, облепили его в ненасытном желании удовлетворить свои паразитические потребности. Улицы были перекопаны, словно хоронили кого-то, а разбитые окна заброшенных зданий казались пустыми глазницами полусгнившего черепа. Город гнил. Припудренное лицо и зловонное дыхание, запах смердящего тела, разлагающегося трупа, метастазы злокачественной опухоли на теле природы. Везде преследовала вонь давно немытого тела. Зловоние доносилось отовсюду, и даже украшение города -- его каналы -- напоминали сточные канавы, выносящие испражнения обитателей человеческого муравейника. Тошноту вызывало зрелище противоестественного скопища, несущего в себе стыд, боль и смрад. Но, странно, тошнотворный запах грязных закоулков очень подходил к его настроению.

Вдруг Дмитрий почувствовал, как стук сердца стал совпадать с каким-то иным, извне идущим стуком. Он пошёл навстречу повелительному зову там-тама, и, свернув несколько раз, неожиданно оказался посреди народного гулянья.

Запах пива, хмельные лица, короткие юбки, старуха с плакатом "вы кусок лакомый попробовали, а мы нет", группы подростков, парочки влюблённых, и ангел, смотрящий с высоты на творящееся внизу, перстом указывающий на крест безнадёжно!

Что это? Зачем?! Почему?!!

Он вдруг увидел происходящее глазами ангела.

Хаос! Бессмыслица! Абсурд!

Творящееся казалось безумием, и это безумие было заразительным. Толпа смеялась, веселилась, опьяненная безмыслием и пивом, прыгала, кричала, визжала от восторга, стонала от рвущегося наружу возбуждения.

Время забылось. Остановилось. Исчезло.

Казалось, ему снится сон, и он участвует в этом карнавальном сумасшествии.

Перемычки мостов соединяли бурлящую от восторга толпу в разных частях города, а угрюмые львы вынуждены были сторожить добровольное массовое безумие. И если бы у них были крылья, они бы... нет, у них есть крылья, но, к сожалению, золотые.

Хмельное веселье как пена выливалось через край. Посреди площади под аккомпанемент туземного ансамбля, лихо отплясывали люди, пытаясь забыться, раствориться в хмельном перевозбуждении, уйти, сбежать от унылой повседневности, чтобы только не думать, ни в коем случае не думать, иначе, и в самом деле, сойдёшь с ума.

Ангел сверху смотрел на творящееся внизу. Львы молчали.

Ритмичная мелодия втягивала в танцевальный транс.

Что это: пир во время чумы? или наступают последние дни?

Страх перед неминуемой катастрофой вгоняет людей в забытиё, заставляя напиться и забыться. От безысходности чего не сделаешь?!

Дмитрий чувствовал себя пришельцем с другой планеты, растворяясь в непостижимом веселье и не понимая происходящего; он не узнавал исхоженных до боли мест, ощущал себя гостем в городе, знакомом до слёз.

Будто с Юпитера наблюдая за происходящим, он удивлялся всему и не мог понять, какой смысл в том, что они делают? откуда эта потребность в добровольном безумии? что заставляет людей желать сумасшествия? зачем эти пьянки, драки, войны, ложь?! Откуда эта потребность в оргии? Что заставляет желать вакханалии?

Сбежать от повседневности? сбросить оковы рациональности? увидеть мир другими глазами, другой мир, привычный мир увидеть по-другому, иначе, заметить то, чего раньше не замечал, вечно спеша куда-то, отрешиться от суеты, от выгоды, впервые, быть может, жить чувством, почувствовать, помечтать, как когда-то в детстве, хотя бы на время стать ребёнком, сбросить груз ответственности, забыть о долгах, о необходимом, отбросить самоконтроль, стать ребёнком, стать собой...

Он испытывал отвращение, и одновременно желание раствориться в безмыслии, во всеобщем добровольном безумии, в этой истерике разума.

"Сумасшествия! Сумасшествия!!"

И уже был готов забыть обо всём и ринуться в пляс.

"Но почему, зачем, откуда эта потребность в безумии? И что есть это желанное сумасшествие? Чего на самом деле хочу я?"

Он разменял найденную банкноту, купив пива. Опьянение позволило застыть в настоящем. Он испытал желание освободиться от диктата разума, вынырнуть из суеты, сбежать от этой постылой действительности, от обыденности, рациональности, чтобы приобщиться к ирреальному, ощутить мир иной, жить сердцем, чувствовать, летать!..

Опьянённые лица улыбались, люди пели, смеялись, обнимались, целовались и ругались, каялись в грехах и признавались в любви. Настроение праздника, быть может, последнего, делало добрее, хотелось любить всех и вся, ни за что! Опьянение расковывало душу, высвобождая от суеты ума, из плена рассудка, освобождая от злобы, стяжательства и страха. Хотелось отдать всё, что имеешь. Все девушки казались красивыми, каждый был братом, все словно влюбились друг в друга.

"Что это со мной? Откуда эта необъяснимая лёгкость бытия? Я пьян? Но почему я счастлив? Отчего все эти незнакомые люди мне кажутся друзьями, почему я люблю их всех?

Я и не подозревал, что во мне столько радости. Куда исчезли ненависть и хандра? Где я? Неужели это всё та же прежняя жизнь? Нет. Я словно вознёсся, вышел в другой, параллельный мир, где царит мир и любовь, где счастье повсюду, где ничего мне не нужно, кроме любви.

Я люблю вас! Люблю! Всех!"

Атмосфера беззаботности и веселья гипнотизировала, втягивала в некое состояние вселенской радости, всемирного счастья, утраченное со времен Адама и Евы, последнее прибежище Рая на Земле. Люди словно хотели вернуться в счастье, давно позабытое, вытесненное расчётом и выгодой, счастье любви ко всему и вся, любви несмотря ни на что! Они жаждали вырваться из этого плана бытия, чтобы нырнуть в другой -- в возможность вселенского счастья и вселенской гармонии на Земле. Они просто хотели любить, любить несмотря ни на что, хотели вновь стать детьми, чтобы беззаботно радоваться, беспричинно смеяться, чтобы не думать, а только любить и любить!

"Люди всегда стремились к изменённым формам сознания. Но зачем, почему? Чтобы ощутить состояние Рая, Гармонии, Счастья?

Счастье -- оно в нас самих! Никто не может помешать нам быть счастливыми!

Почему же люди несчастливы на Земле?

Почему человек опьянённый становится добрее, чувствует себя счастливым, почему начинает любить всех и вся, причём ни за что? Значит, это возможно? Значит, он сам лишает себя счастья?

Как возвратить человечество в Счастье?

Как вернуть человечеству Любовь?

Мы сами лишили себя Рая!

Мы сами отказываемся от Любви!"

Дмитрий решил покинуть праздник счастья безумия, но музыка ещё долго следовала по пятам, не выпуская из своих сладких объятий.

Как ни давила тошнота городского смрада, как ни удушало зловоние неожиданных закоулков, Дмитрий не мог отделаться от ощущения принадлежности себя этому необыкновенному городу -- ужасному и прекрасному, величественному и омерзительному. Он был его дитя, и нигде не чувствовал себя столь вдохновенно, как в этом непостижимом сочетании блистательных першпектив и соединяющих их скользких вонючих переулков с застенками дворов-колодцев. Он проклинал и восхищался этим необыкновенным лабиринтом, способным очаровать кого угодно, где можно было бесконечно плутать в тупиках каменных мешков, но всегда находить спасительную нить Ариадны в одном из многочисленных каналов, пронзающих город насквозь.

Он любил и ненавидел этот самый фантастический город на свете. Но главное -- не мог жить без него!

"Петербург -- это город мечты, что застыла в разводке мостов, колыбель для поэтов судьбы, пантеон для несбывшихся снов. Это место где грёзы живут обещанием счастья тебе, где мечты воплощения ждут в предвечерней и утренней мгле. Тут Невой вдохновенье живёт. Ну а львы сторожат здесь талант. Только тот тайну града поймёт, кто придёт ночевать в Летний сад. Символ города этого -- Сфинкс -- гордо тайной застыл над Невой. Сокровенного творчества смысл постижим лишь поэта душой. Здесь всегда я как гость восхищён. Не привыкну к его красоте! В этот город с рожденья влюблён. Им я, в общем-то, и сотворён. Где бы ни был -- душой у Невы среди сфинксов и львов мне родных. С этим градом всегда я на Вы. Он отец всех мечтаний моих. Заблужусь в лабиринте домов, чтоб понять в чём каналов секрет, и постигнув творенье без слов, я стихами сведу их на нет. В бесконечность залива уйду, чтоб остаться с собою на ты, и, вкусив сотворенье мечты, только здесь с наслажденьем умру.

Всё дальше и дальше в блистающую бесконечность, чтобы раствориться в сверкающей белизне. Нет ничего прекраснее блистающей ледяной пустыни! Бесконечность моря освобождает от суеты! Снег, солнце и тишина!

Тишина впитала в себя. Солнечный свет пронзил насквозь, обнажив глупые мысли, никчёмные страхи, пустые стремления.

Я пришёл, чтобы очиститься чистотой.

Глядя на чистый снег, становишься чище.

Никого. Только солнце, и небо, такое же чистое, как снег, и снег, такой же голубой, как небо.

Какое счастье! Восхитительная тишина!

Лазурное небо сливается с лазурным снегом, и я между ними, и растворяюсь в них.

Гипнотизирующая беспредельность, вбирающая меня в себя!

Мороз. Но тепло. Благодаря солнцу.

Блистающая пустыня! И никого. Никого! Никого!!

Всё где-то там, позади. А впереди магическая бесконечность, в которой возможно всё!

Еле видна кромка постылого берега.

Вдалеке то появляется, то пропадает сказочный Китеж.

Еле заметны чёрные точки рыболовов -- таких же любителей одиночества и тишины.

Пролетела ворона. Откуда? Куда? Вот бы и мне так!

Тишина. Сказочная тишина! Только в тишине можно услышать себя!

Какие красивые буруны. Почему же они красивы?

Люди предпочитают гоняться за блестящими стекляшками, посвящая этому жизнь, вместо того, чтобы любоваться искрящимся на солнце снегом и льдом.

Что я такое? Кусочек пульсирующего тепла посреди ледяного покоя?

Только здесь солнце столь полновластно -- посреди снежной пустыни без конца.

Манит, манит бесконечность, притягивая душу, и, кажется, готов поддаться и пойти по снегу в неизвестность, блистательную и очаровывающую, и увлекающую за собой".

Он испытал страстное желание вылететь из себя навстречу солнцу, пронестись над ледяной равниной и взмыть в небо.

-- Не желаете прокатиться?

Пилот дельтаплана испытующе смотрел на Дмитрия. С восхищением Дмитрий представил, как дельтаплан отрывает его от постылой земли.

-- Первого прокачу бесплатно.

Радостный, Дмитрий уселся, дельтаплан совершил небольшой разбег и неожиданно круто взмыл навстречу солнцу.

"Вот оно! -- воскликнул про себя Дмитрий. -- Так душа, наверно, воспаряет после смерти!"

Он парил над пьяным муравейником человеков. Он улетал от них. И от себя -- того, что остался на земле. Он хотел лететь всё выше и дальше, навстречу солнцу, в лучах солнца, ослеплённый солнцем, и ничего не видеть, ничего не слышать, и не смотреть вниз.

"Бесконечность создаёт ощущение устремленности, которого нет, когда сознаёшь предел.

Солнце. Одно только солнце! Ничего кроме солнца! Обо всём забываешь, отдаваясь небу и растворяясь в солнечном свете!

Какое счастье -- летать!

Я птица, птицей я был когда-то, не потому ли так знакомо мне ощущение полета!

Магическое влечение к солнцу -- в нём тайна поклонения светилу, дарящему жизнь, и предчувствие пути, по которому пойдёшь когда-то. Дорога в вечность лежит через солнце, в нём найдёшь очищение и освобождение от всего, что мешает раствориться в вечном свете -- том, что породило бытиё и миры, свете жизни и любви.

Там моя родина, там мой дом! А здесь я лишь странник, пришелец. Не потому ли чувствую себя на земле гостем? не потому ли так люблю солнце, особенно восход и закат? -- они напоминают мне о рождении мира, о Первосвете!

Я жду появления солнца как праздника, и настроение поднимается с восходом солнца, и грущу почему-то, когда последний луч угасает в наступающих сумерках, и пропадает желание жить, и мечтаю родиться вновь вместе с первыми проблесками света, рассеивающими тьму.

Солнце заставляет жить. Даже когда жить не хочется. Оно дарит надежду, оно дарит тепло, оно дарит негу и свет.

Что мы без солнца?! Мы его дети. Оно и отец и мать -- и потому Оно.

Солнце недаром обожествляли. Без него нет жизни. И потому я жажду солнца, стремлюсь к нему, как к символу вечности, как к спасению и награде -- единственному пути от жизни к жизни!

Как бы ни были прекрасны звёзды, при свете солнца можно увидеть гораздо больше и увидеть гораздо лучше то, что прячет ночь. Луна восхитительна! Ночь бесподобна! Но солнце, солнце!.. Без него невозможно! Как я люблю его! Я восхищаюсь им!

А внизу... внизу всё те же тараканьи бега, погоня за наслаждением, от страдания к удобству, и никакого полета вдохновения".

Дмитрий с грустью и жалостью смотрел на людей внизу, на их суетливое мельтешение, на весь этот ненасытный человеческий муравейник. С высоты город казался раковой опухолью на живом теле природы.

"Как я устал от людей! От их тупости и лени, от нежелания размышлять, от их ненасытного желания наслаждаться. Как бы я хотел улететь от них, улететь на другую планету, где не было бы никого -- только я и Бог! И не надо никакой женщины, иначе опять будет всё то же: искушение, изгнание, одиночество.

Где же найти мою планету? Как улететь к ней? Неужели это только мечта? Но откуда приходит мечта? И что есть мечта? Почему я мечтаю? отчего? зачем? Невозможно мечтать о невозможном. Как и желать недостижимого. Раз всё в нас -- и наши мечты, и желания -- значит, они для чего-то. Но для чего я мечтаю? Неужели, чтобы достичь невозможного? А может, мечта есть воспоминание?! Фантазия, мираж -- тоже отблеск реального. Возможного! Значит, мечта моя возможна, осуществима, реальна? Да, да, я чувствую это! Нет мечты -- нет желания, нет желания -- нет устремления, а значит, нет и достижения, осуществления. Значит,

[ 1 ... 18 19 20 21 22 ... 105 ]

[ на главную | скачать полный текст | послать свой текст ]