Новая русская литература. Кофырин Николай Валентинович: "Чужой странный непонятный необыкновенный чужак"

НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кофырин Николай Валентинович: "Чужой странный непонятный необыкновенный чужак"

[ 1 ... 32 33 34 35 36 ... 96 ]

Женя обвел палату вопрошающим взглядом, но поскольку никто не ответил, задал другой вопрос:

-- Ну, а как называется валюта Мьянмы?

Дмитрий не любил разгадывать кроссворды, поскольку считал это занятие бессмысленным.

"Что толку знать все ответы в кроссворде, но не знать, зачем и для чего живешь? -- подумал Дима. -- К чему обилие бесполезных знаний, когда главные вопросы остаются без ответа? Да будь у меня в памяти вся энциклопедия, умей я лучше других разгадывать и составлять кроссворды, но если это не учит жить, не помогает осознать смысл каждого дня, то какой прок от того, знаю я название роскошного материала для вечерних нарядов из шести букв или не знаю?"

Пока Дмитрий размышлял над бесцельностью поиска ненужных ответов, Женя без посторонней помощи сумел разгадать начатый кроссворд и принялся за следующий. Он с таким упоением подыскивал возможные варианты и при этом был так по-детски счастлив, что трудно было ему не позавидовать. Каждый раз, когда ответы совпадали и по горизонтали и по вертикали, лицо Жени приобретало самодовольное выражение.

-- Почти все разгадал, -- не без ребячьей гордости сказал Женя. -- Только не знаю, как назывался римский наместник во времена Иисуса Христа.

-- Прокурор? -- предположил Александр Иванович.

-- Прокуратор, -- поправил Дима, забыв о нежелании участвовать в бессмысленном занятии.

-- Подходит! -- радостно воскликнул Женя. -- Точно, прокуратор.

Легкость, с которой Евгений разгадывал кроссворды, удивила Дмитрия. Нельзя было не признать, что Женя много знает, хотя эти знания носили, по всей видимости, случайный, бессистемный характер. Но сам факт удержания в памяти такого объема сведений говорил о многом, а потому Дмитрий решил познакомиться с новичком поближе.

-- Послушай, -- обратился он к Жене, -- какой смысл в разгадывании кроссвордов? Знаю я или не знаю, как называется ювелирная техника из девяти букв, это ведь ровным счетом ничего не значит. Что проку от всех этих знаний?

-- А разве во всем обязательно должен быть какой-то смысл? -- парировал Женя. -- Нужно ведь чем-то заниматься. К тому же, когда разгадаешь сложный кроссворд, начинаешь себя уважать.

"Как я и предполагал, это прежде всего потребность в самоутверждении", -- подумал Дмитрий, и спросил:

-- Если я не умею как ты лихо разгадывать кроссворды, что же мне, перестать себя уважать?

-- Не умеешь, так не умеешь. А я умею. Вот и все, -- спокойно ответил Женя.

"Нет, тут есть еще что-то, -- усомнился Дмитрий, -- И скорее всего, завышенная самооценка".

-- Может, в картишки сыграем? -- предложил Женя.

-- Не люблю азартные игры, -- отказался Дмитрий.

-- А я вот очень даже уважаю. Ведь игра позволяет узнать, счастливая у тебя судьба или нет. Может, сыграем на удачу?

-- А что такое удача?

-- Не знаю. Да и зачем знать?

-- А что такое, по-твоему, судьба?

-- Я предпочитаю об этом не задумываться. Думай не думай, все равно ничего не изменится.

-- Разве то, что ты узнаешь о себе и об окружающем мире, не меняет твоей жизни?

-- А почему она должна меняться?

-- Послушай, неужели ты не хотел бы узнать свою судьбу?

-- Конечно, хотел бы, -- не задумываясь, ответил Евгений. Но спохватившись, добавил: -- хотя, наверно, нет. Да и зачем? Живу себе и живу как придется.

Поскольку Женя выглядел человеком незаурядным, Дмитрий решил задать ему вопросы, в поисках ответа на которые мучился сам.

-- Но ведь нельзя жить, не задумываясь над тем, зачем и для чего живешь?

-- Почему же нельзя, можно. Разве я всегда должен думать о том, что совершаю? Да и какой прок размышлять о завтрашнем дне, когда не знаешь, что может случиться сегодня? А тебе разве не лень все время мозгами шевелить?

-- Нет, потому что это и есть моя жизнь. Не может быть лени там, где начинается самореализация.

-- Непонятно ты говоришь.

-- Что же здесь непонятного?

-- Для меня слишком сложно. Да и не хочу думать.

Судя по тому как отвечал Евгений, разговор был ему не интересен. Очевидно, он старался не задавать себе трудных вопросов, чтобы не терзаться сомнениями в том, правильно ли прожит день. Но Дмитрий уже не хотел бросать начатого разговора, который был ему необходим, как пища, ведь ни с кем из соседей по палате он не разговаривал на подобные темы, а новичок казался находкой среди нудных будней вынужденного бездействия.

-- Жизнь хитрая штука, -- позевывая, заметил Женя.

-- Это мы хитрим, а не жизнь, -- спокойно возразил Дмитрий. -- Самообман как наркотик, отвыкнуть от него практически невозможно. Мне жизнь представляется блужданием в темном лабиринте в поисках выхода. А тебе?

-- Разве нельзя ничего не искать и жить спокойно? Лично я плыву по течению, и доволен.

-- Ну и куда плывешь?

-- А почем я знаю. Да и зачем знать?

-- Чтобы предвидеть и управлять, -- не унимался Дмитрий. -- Ведь должна же быть в жизни какая-то цель.

-- Разве вообще может быть у жизни цель? -- ложась на кровать, равнодушно произнес Женя. -- Да и зачем думать над тем, что ждет впереди? Если что-то неминуемо произойдет, все равно ничего не изменишь. Чему быть, того не миновать. Так стоит ли об этом раздумывать? Гораздо лучше просто жить и наслаждаться всеми доступными удовольствиями.

Дима почувствовал, что ему нечего возразить. По-своему Женя, безусловно, был прав.

Трудно сказать, что правильнее: усиленно грести, стремясь побыстрее приблизится к финишу, или же плыть по течению, наслаждаясь покоем и красотой окружающей природы. Но если бросить весла и отдаться на волю волн, то в чем тогда отличие между движением мудреца по течению и бездумным скольжением по реке жизни?

-- Ты же умный парень, Женя, и не можешь не понимать, что за всей этой суетой скрывается нечто главное, ради чего мы живем. Да и в самом течении жизни есть какая-то закономерность.

-- Может быть. Только что мне до того? Даже если я буду думать, зачем и почему течет река, у меня в жизни ровным счетом ничего не изменится. Важно лишь, куда и откуда она течет.

-- А если вдруг возникнет преграда? Ведь не всегда жизнь течет плавно, встречаются и пороги. Как ты определишь, к какому берегу пристать и с какой стороны обходить препятствие?

-- В моей жизни, слава богу, не было никаких особых преград и, надеюсь, не будет.

-- А если все-таки возникнут? Ты же сам сказал, что не знаешь, что может ждать впереди.

-- Вот когда возникнут, тогда и будем думать.

-- А я полагаю, -- вмешался в разговор вошедший в палату незнакомец, по всей видимости, сосед по отделению, -- человек всегда должен быть чем-то занят, иначе всякая чепуха в голову лезет. До хрена думать вообще вредно.

-- Саша прав, -- поддержал гостя Борис.

-- Но ты же неглупый человек, -- вновь обратился к Евгению Дмитрий, -- и не можешь не размышлять, для чего живешь. Ведь даже плывя по течению, невозможно не задумываться над тем, что во всем присутствует какой-то смысл.

По виду Жени нетрудно было догадался, что он хочет закончить неприятный для него разговор.

-- Не надо человеку забивать голову всякими мыслями, -- сказал Саша. -- Она должна быть светлой и прозрачной, свободной от всяких философий.

Дмитрий даже не нашелся, что ответить на подобное высказывание.

Позвали на обед, и разговор прервался.

"Может быть, я просто влез человеку в душу, и это вызвало естественное отторжение, -- предположил Дима. -- Каждый защищается от постороннего вмешательства, скрывая от всех, а прежде от себя самого неразрешимые вопросы. Но если бы я не испытывал симпатии к Жене и не ощущал некой схожести между нами, то вряд ли стал докучать ему расспросами. Пытаясь узнать человека получше и обрести единомышленника, я прежде раскрываюсь сам. Вот и в Жене я почувствовал нечто родное -- душу неуверенную, пытающуюся спрятаться в повседневной суете от мучительных сомнений, которая спасается бегством от себя через наиболее легкие способы самоутверждения. А ведь еще недавно так жил я сам.

Кажется, словно это было вчера. Я уплывал подальше от людей вниз по лесной речушке, петляющей среди дикого леса, предполагая, что ключ к постижению всех тайн мира заключен в умении оторваться от суеты. Сидя в лодке и с нетерпением ожидая, что откроется за следующим поворотом реки, я ощущал себя удивительно молодым; когда же греб, поднимаясь вверх по течению, то с грустью наблюдал, как исчезают, словно уходящие годы, за поворотом знакомые места, каждый раз гадая, какие новые преграды ждут меня впереди. Что же давало наибольшее постижение бытия: когда не сопротивляясь плыл по течению или когда с трудом преодолевал встречающиеся преграды?

Плавное течение убеждало полностью отдаться удивительному ритму покоя, с которым река вползала в кажущийся покинутым всеми лес. Зацепившись за островок незабудок, лодка останавливалась, и нужно было взять весла, чтобы продолжить движение. Но стоило только подумать об этом, как неизвестно откуда взявшийся ветер сносил лодку, и в естественном скольжении вновь открывалась возможность познавать тайну окружающего мира. Русло, образованное, быть может, тысячелетиями, позволяло, полностью доверившись мудрому течению реки, не застревать надолго у очередного препятствия.

Даже продолжительное время оставаясь в неподвижности, я не испытывал желания поскорее взять в руки весла. Каждый раз вынужденная остановка дарила неожиданную встречу, посредством которой природа раскрывала тайный смысл своего откровения. Но стоило только попытаться вырулить между встречающимися на пути препятствиями, как тотчас пропадало и чувство покоя, и неслышный ритм дикой лесной жизни, сливающийся с биением сердца, и ощущение полного растворения в беззвучном колыхании деревьев.

Я плыл в тишине этой давно позабытой, а потому непонятной жизни, и только память чувств откликалась всплесками радости на шорох скользящей мимо прибрежной травы да на грациозный танец водорослей в прозрачной воде.

Готовая принять в себя все, вода олицетворяла саму жизни, даря покой и защиту. В ней растворялись все несчастья и беды, а мерное течение реки вселяло покой и уверенность в неизменности всего, ведь жизнь могла исчезнуть только вместе с водой. Как много заключено и в то же время скрыто от глаз в прозрачности воды. Она чиста и холодна, но может быть теплой и грязной, может превращаться в пар и в лед, оставаясь все той же, меняя лишь формы, но всегда сохраняя свои свойства, -- а потому не существует ничего более изменчивого и постоянного, чем вода. Не это ли идеальная форма существования?

Звук весел заставлял взлетать с насиженных мест диких уток, а мое молчаливое, созвучное лесной тишине движение по течению позволяло увидеть удивительный и непостижимо прекрасный танец купающегося в прохладных водах ужа.

И все-таки я чувствовал себя здесь чужим. Мое присутствие нарушало неслышную гармонию лесных шорохов. Вторгаясь на чужую территорию, я ощущал, как сотни глаз настороженно наблюдают за мной. Беззвучно скользя вместе с рекой мимо сказочной красоты полян, я чувствовал себя в гораздо большей степени близким этой лесной тишине, нежели суетливому шуму людских сообществ.

Как приятно молчать...

Проплывая под нависшим над рекой сухим деревом, я невольно спрашивал себя: готов ли умереть прямо сейчас, если дерево упадет на меня, и что думать, если оно обрушится минутой позже. Трудно было не размышлять над тем, что, возможно, для кого-то это падающее дерево станет судьбоносным.

Я плыл все дальше и дальше, не желая думать о том, что ждет меня за очередным поворотом и где, собственно, эта река кончается. Хотелось, чтобы она не кончалась никогда, хотелось позабыть обо всем на свете и, став частичкой леса, в тишине спокойно наблюдать за байдарочниками, которые проплывали мимо покоя и красоты, спеша к устью реки и не замечая моего счастья.

Не хотелось никуда спешить, и при каждом повороте сердце сладостно замирало в предвкушении еще большей красоты. Река, деревья, птицы, рыбы становились родными, когда я черпал в них неизведанное ранее переживание, представляя себя соломинкой, наравне с другими, плывущими из ниоткуда в никуда.

Хотелось остановить мгновение этого счастья, слиться с ритмом танцующих водорослей, раствориться в покое окружающего леса, стать все равно кем, лишь бы остаться в этом счастье навсегда. Однако течение неумолимо несло меня дальше, оставляя в подарок лишь фотоснимки воспоминаний.

Я вдруг испытал блаженство -- то чувство, которое искал и не находил в окружающих меня людях. Здесь, в лесу, все источало любовь!

Мыслей не было никаких, и я был открыт всему вокруг, ощущая одушевленность пространства, в которое погружался, все более углубляясь в безлюдный лес. Покой безмолвной природы проникал в меня, наполняя душу необъяснимой радостью и умиротворением.

Какая удивительная природа! Как удивительна природа! Что может быть прекраснее цветка и выше этих самых высоких деревьев? Цветок -- само совершенство! У него есть все, и ему ни от кого ничего не нужно. Он распускается, и все восхищаются им. Почему мы не такие? Разве бесконечные попытки утвердить себя среди подобных не есть нечто абсолютно недостойное совершенства этой травы и полей, этой мудрой реки, спокойно бегущей из бесконечности в бесконечность, этого зовущего неба и благосклонного ко всему солнца? Только моя жизнь конечна и беспокойна, поскольку вся посвящена совершенно чуждой идее самоутверждения. Кому и что я хочу доказать? Цветы распускаются каждой весной, не требуя ни от кого признания и восхищения; они растут для себя, но все ими любуются, восторгаясь их красотой и совершенством. Нет среди этой травы и деревьев ничего чуждого им, кроме разве что людей с топорами.

Полностью растворившись во вседостаточности покоя и позабыв о себе, невозможно не почувствовать себя частичкой единого мира, своим среди родной природы -- цветком или камнем в реке, дрожащим листком на осине или стебельком травы, безмятежно колышущимся вместе с порывами ветра. Здесь нет чужих. Даже в вывороченных корнях упавшей ольхи видны ростки другого дерева, и сама ольха не собирается умирать, а лежа продолжает цвести, рассеивая вокруг семена новой жизни. И никто здесь не чужой. Мы все живые!

Лодка остановилась, уткнувшись в островок незабудок.

Стоит ли торопиться? Кто знает, что ждет впереди? Быть может, именно бессмысленная спешка приведет к тому, что нависшее над рекой дерево упадет в тот самый момент, когда я буду проезжать под ним. Кого тогда винить?

Я замер, и почти сразу на руку села стрекоза. Время от времени она как-то странно поворачивала головой, крылья ее вздрагивали, а кончик хвоста ритмично пульсировал. Глядя на удивительное насекомое, я вспомнил, как в детстве приятели ловили стрекоз и отрывали им крылья, интересуясь тем, как будут вести себя те, кто привык летать. Вспомнив этот неприятный эпизод, я подумал о том, что люди есть лишенные крыльев создания, которые никак не могут отвыкнуть от привычки летать.

Стрекоза взлетала и вновь садилась на прежнее место. Казалось, она нисколечко меня не боится. И даже мое естественное шевеление затекшими конечностями не пугало ее.

На неподвижную ногу вскочил кузнечик и стал стрекотать. Прилетела еще одна стрекоза и, сев на руку, уставилась на меня. Было такое ощущение -- нет, на самом деле! -- она с любопытством разглядывала меня, и при этом никак не могла понять, что я такое и зачем здесь сижу. Кузнечик от движения ноги вспрыгнул и приземлился в траву. Я вдруг устрашился мысли, что могу нечаянно его раздавить. Это было все равно что раздавить себя. И почему мы, люди, такие бесчувственные!?

А стрекоза все сидела и сидела у меня на руке. Рядом с ней приземлилась ее подружка, и по всей видимости, они чувствовали себя достаточно уютно.

Стоило замереть на какие-то пять минут, как я стал частью природы, а ее представители сразу же приняли меня в свою семью. Ведь я не источал смерти!

Рассматривая стрекозу, я не мог избавиться от мысли, что это создание гораздо совершеннее меня. Может быть, они -- эти стрекозы и бабочки, жуки и кузнечики -- сменят человека после его самоубийственных войн. Воистину, достойная замена homo... sapiens как-то не поворачивался произнести язык.

[ 1 ... 32 33 34 35 36 ... 96 ]

[ на главную | скачать полный текст | послать свой текст ]