выражением полного равнодушия на
лице. Дмитрий видел, что его слова ей
абсолютно безразличны и про себя она
уже всё решила.
-- Как же вы хотите
сохранить семью, если у вас нет
элементарных атрибутов семьи? -- с
раздражением спросила судья.
-- Главное, что
связывает людей, это любовь, а не
ведение общего хозяйства.
-- Но вы ведь не
живёте с женой, даже не спите вместе!
-- Постель не главное.
Главное, я люблю свою жену и дочь!
-- Может быть легче не
создавать себе препятствий, а найти
другую молодую женщину и нарожать с
ней новых детей?
Дмитрий горько
усмехнулся.
-- Ничего-то вы в
мужской любви не понимаете! Для
мужчины любовь это не выбор той или
иной женщины, это потребность в вере и
поиск Бога!
Судья не нашлась, что
сказать, хотя по её виду можно было
заключить, что ответ её не
удовлетворил.
-- Может быть, вы ещё
помиритесь в процессе судебного
разбирательства? -- спросила она.
-- Никогда! Я не хочу
жить с этим человеком, не хочу! -- Жена
заплакала. -- Я ненавижу тебя,
ненавижу!
-- За что? За то, что я
люблю тебя?
Судья обратилась к
Дмитрию:
-- Вы должны
смириться с тем, что жена вас не любит,
и сделать решительный шаг, чтобы
начать новую жизнь.
-- Но я люблю её!
-- Что же это за
любовь такая?
-- Духовная!
Христианская!
Дмитрий удивлялся
своим словам, словно всё происходило
помимо его воли, хотя и с его участием.
Судья в недоумении
пожала плечами.
-- Я не понимаю
вашего поведения. Это просто
сутяжничество! Вы поступаете плохо, не
по-мужски.
Суд удалился для
вынесения решения.
"Скорее всего,
судья вынесет несправедливое
решение, хотя и законное. Она не
поняла моих мотивов, потому что в
других она видит лишь то, как поступает
сама".
После долгого
ожидания, судья, наконец, вышла в зал,
держа в руках лист бумаги. Руки у неё
дрожали.
-- Поскольку истица
желает создать новую семью, суд счёл
необходимым удовлетворить её
требование о предоставлении развода.
Вопрос же, с кем будет проживать
ребёнок, суд оставляет открытым и
предоставляет возможность решить
спорящим сторонам в отдельном
производстве.
-- Но ведь это
незаконно! -- воскликнул Дмитрий. -- В
законе прямо указано, что при
вынесении решения о разводе, суд
обязан решить вопрос, с кем из
родителей будет проживать ребёнок!
Жена, обрадованная,
обращаясь к судье, спросила:
-- Всё, я свободна?
-- Да, заседание
окончено.
-- Нет, несвободна! --
воскликнул Дмитрий. -- Я обжалую
данное незаконное решение.
Когда они покинули
зал заседания, жена подошла к
Дмитрию и сказала:
-- Я хочу выйти замуж и
уехать из этой страны. Всё уже решено.
Мешаешь только ты. У меня будет
другая фамилия, другой муж, другая
жизнь. Я уже выучила язык, я
совершенно изменилась, и даже не
подозревала, что способна на такое.
-- От себя не сбежишь.
-- Я готова заплатить
тебе за моральный ущерб.
-- Хочешь откупиться?
-- Ладно. Не хочешь
по-хорошему, будет по-плохому. Наймём
килера. Нет человека -- нет проблемы.
-- Благодарю тебя за
то, что жила со мной, и за то, что
бросила меня. Но я всё равно люблю
тебя!
Жена плюнула
Дмитрию в лицо и с размаха ударила
кулаком в ухо.
"Вот тебе и
Кроткая! Жаль её! Ей всё равно, как она
выглядит перед судьями, мне --
нет".
Схватив сумку, жена
выбежала из зала. Дмитрий догнал её в
коридоре.
-- Наташа, послушай, я
люблю тебя!
-- Сволочь! Пошёл вон,
сумасшедший!
Он преградил ей
дорогу, заглянул в глаза и увидёл
слёзы.
"Я спрашивал
себя, зачем сужусь, и не находил ответа.
А может быть, для того, чтобы она
заплакала, поняла, раскаялась,
сожалела?"
-- Я всё равно люблю
тебя несмотря ни на что!
Она с размаху ударила
его кулаком по лицу.
-- Ну, давай, давай
подерёмся! -- с решимостью
отчаявшегося воскликнул Дмитрий. Он
уже видел, как они, сцепившись,
валяются по полу. Он хотел умереть
вместе с ней. Может быть, потому что
любил?
В глазах её
промелькнул испуг.
"Месть
справедлива? Да. Но вряд ли
необходима".
-- Ну что, всё
закончилось? -- спросил подошедший
"жених".
-- Не могу вас
обрадовать, -- ответил Дмитрий и
протянул ему руку. -- Но рад был
познакомиться.
-- Пойдём, пойдём
скорее, -- сказала жена, беря под руку
"жениха", и Дмитрий
почувствовал, как дрожит её голос.
"Быть может, она
начинает понимать, что любила только
меня, и счастлива была только со мной?
Хотя сейчас эти предположения уже
скорее выражение любопытства, чем
надежды. А хотел бы я, чтобы она
вернулась и мы снова жили
вместе?"
Он заглянул себе в
душу и неожиданно обнаружил, что ещё
живо чувство, причём не из прошлого, а
настоящее!
"Мне жаль её! Но
я её уже не хочу! Чувствую, что должен
быть один. Никому не могу
принадлежать, поскольку всецело
принадлежу Ему!"
Чтобы узнать, когда он
сможет подать кассационную жалобу,
Дмитрий возвратился в суд. Его душило
негодование в связи с незаконным
решением суда и творящимся
произволом.
-- Вы знаете, что ваше
решение незаконно, -- сказал он,
обращаясь к судье.
Судья покраснела.
-- Не горячитесь, --
сказала она дрогнувшим голосом. -- Я
же понимаю ситуацию, и поверьте,
учитывала и ваши интересы. Ведь при
таком решении вы сохраняете все права
на ребёнка.
-- Но ведь по закону...
-- Да, формально по
закону вы имеете равные права на
ребёнка. Но целесообразнее оставить
дочь с матерью.
"Зачем тебе это?
Зачем преследовать судью? -- Я хочу
понять, почему она поступила
несправедливо и что такое
справедливость".
-- Так вы законом
руководствуетесь или
целесообразностью?
-- Если вас не
устраивает, можете обжаловать
решение в установленном порядке, --
нервно проговорила судья. -- Только
учтите, наш горсуд решает по
настроению. Несколько раз уже было: я
звонила, советовалась, обещали
утвердить моё решение, а потом
отменяли. На деле под меня копают,
назначили служебное расследование,
добиваются, чтобы я подала в отставку.
Дмитрий удивился
такому откровению.
-- Судите тогда по
совести.
-- Не всегда по совести
получается. У меня тоже дети, я тоже
живу одна.
И судья поспешно
вышла из зала.
-- А как же
справедливость? -- крикнул ей вдогонку
Дмитрий.
-- Что вы скандалы
устраиваете, -- угрожающе сказала
секретарь. -- Я сейчас вызову охрану.
-- Вызывайте, --
равнодушно ответил Дмитрий.
-- Вы эгоист и любите
только себя, -- сказала с упрёком
секретарь, и при этом как-то странно
посмотрела на Дмитрия. -- Чего вы
добиваетесь?
-- Если я скажу, что
хочу быть чист перед будущим, вы не
поверите.
-- Неужели вы
надеетесь, что девочку оставят с отцом,
а не с матерью?
-- Я хочу, чтобы суд
поступил по закону. Как можно творить
беззаконие, да ещё от имени
государства?!
-- Вы же сами всё
понимаете.
-- Если и в суде нет
справедливости, где же тогда её
искать?
-- Вы что, борец за
справедливость?
-- Да, наверное. Но что
есть справедливость? Поверьте, это
вопрос не праздный. Возможно, на нём
всё мироздание держится. Вот вы
верите, что существует Высшая
Справедливость?
-- Во всём должна быть
мера.
-- А в чём суть этой
меры? что оценивает наши поступки?
что лежит на другой чаше весов
Фемиды?
-- Чего вы
добиваетесь?
-- Истины!
-- Ничего вы не
добьётесь!
-- Но ведь есть закон...
-- Вы что с Луны
прилетели? Снимите розовые очки. В
жизни всё по-другому.
-- Тогда научите,
какими законами управляется жизнь,
если писаные не работают?
-- Никакими. Нет
совершенного закона.
-- Значит, каждый
может делать то, что хочет?
-- Нет. Но то, что вы
говорите, это всё философия. А в жизни
всё иначе. В суде побеждает не тот, на
чьей стороне правда, а у кого адвокат
ловчее. Люди как грабили и убивали, так
и будут грабить и убивать, и никакая
философия здесь не поможет.
Секретарь
внимательно посмотрела на Дмитрия. В
её глазах он прочитал тоску
одиночества.
Вошёл охранник и
попросил Дмитрия выйти.
-- Но мне надо...
Охранник грубо
схватил Дмитрия за рукав и вытолкнул
из помещения.
Сжав зубы, Дмитрий с
нескрываемой ненавистью смотрел на
охранника, изо всех сил пытаясь
сдержаться, чтобы не ударить его; он
уже ничего не боялся, и даже хотел
умереть.
-- Чего уставился? --
зло ухмыльнулся охранник.
-- Если хочешь дожить
до пенсии, -- сжав кулаки, прошипел
Дмитрий, -- не делай другому того, чего
себе не желаешь.
-- Да пошёл ты!
Внезапно сердце
пронзила боль.
"Я сам себя
убиваю. Ненавистью. Не могу, не хочу
жить в мире, где царит ложь и
беззаконие! Не могу, не хочу
жертвовать совестью ради брюха! Легче
умереть, чем жить во лжи и поступать
против истины! Но неужели это я один
такой -- человек, которому принципы
дороже жизни? Большинству это не
понятно и не нужно. Все мысли у них
заняты одним: как заработать
побольше. Они не верят и не хотят
верить. Им ничего от жизни не нужно,
кроме денег и наслаждений. А мне
плевать на деньги, хотя и нет ни гроша в
кармане. Мне важно понять, как мы
живём, по каким законам? И если нет
справедливости, то как держится мир?
как устроено мироздание?!
Откуда во мне эта тяга
к справедливости? Потребность в ней --
острая, безотчётная, неутолимая --
разъедает душу. Требует, требует душа
справедливости! Но если нет
справедливости, как тогда жить?
Творить справедливость самому, как я
это понимаю и чувствую?
Решение судьи не
только незаконно, но главное --
несправедливо! Почему она творит
произвол? Произвол? То есть, она
действует произвольно? Но тогда надо
признать, что в её действиях нет
никакой логики и никакого смысла, что
всё случайно, всё бессмысленно...
Соглашаясь с этим, я расписываюсь в
неспособности постичь закономерность
происходящего. Нет, судья выносит
решение не произвольно. Всякое
действие целесообразно, даже если эта
цель не видна. Всё имеет причину. Но
какую? Чем руководствовалась судья,
когда выносила незаконное решение?
Своим представлением о
справедливости? Или так, как считала
нужным, необходимым? Но тогда в чём
она видит необходимость? Вынести
решение, которое бы устроило всех?
Она хочет избежать кассационных
неприятностей и поступает как ей
выгодно. Но разве в удобстве и выгоде
состоит принцип целесообразности?
Что испытывает судья,
когда выносит несправедливое решение
от лица государства? чем оправдывает
себя? Несовершенством закона? Что
это -- цинизм? Нет, тут должно быть
какое-то обоснование, какая-то идея,
оправдывающая творимое беззаконие.
Понимает ли судья,
какую берёт на себя ответственность? А
может, её просто подкупили, дали
взятку? Похоже, она не думает о
последствиях! Она же ни во что не
верит! И творит, что хочет. Что хочет?
Нет, то, что считает необходимым.
Значит, торжествует сила, и все
призывы к любви, состраданию ничего
не стоят, они иллюзия? Или же есть в
этом какой-то смысл? Чувствую, что
есть!
А может, так и нужно?
Может быть, я должен радоваться, а не
огорчаться? Возможно, так
необходимо? Но в чём суть этой
необходимости? Есть ли в этом решении
благо для меня? Есть, безусловно,
есть!"
Он вдруг почувствовал
себя глупым ребёнком, который
настойчиво добивается того, что ему не
нужно.
"Все сомнения и
разочарования от неспособности
постичь Благо!
За всё в жизни надо
платить! И это справедливо. Как бы я не
печалился об отсутствии семьи и детей,
знаю, что это плата за свободу. Получая
одно, приходиться жертвовать другим.
Такова участь всех философов,
мыслителей, странников: непонимание,
отвержение, казнь или смерть в
одиночестве".
Неожиданно Дмитрий
словно увидел себя со стороны --
старого, больного, одинокого -- и ему
стало страшно.
"Вот он -- глупый,
никому не нужный, дряхлый,
разочарованный в жизни одинокий
идеалист, которого никто не любит,
который навсегда останется один и
будет есть свои макароны, если
таковые найдутся".
Сожаление о будущем,
которого у него нет, придавило к земле.
Отчаяние проникло в душу, оттеснив на
какое-то время веру, и Дмитрий ощутил
весь ужас бездны, в которой ничего нет,
одна пустота.
"Надеющийся,
верящий, а в результате своей глупости
оставшийся один. И ничего уже не будет,
ничего. Один на один с пустотой,
разочарованием, отрезвлением. И
никаких надежд, никакой веры, а только
смертельная тоска от пустоты
одиночества и ясное понимание
собственной глупости. Нет ничего!
НИЧЕГО нет! И всё, на что я надеялся,
во что верил -- самообман!
Самое страшное это
потерять веру! надежду! И любовь!
Куда же теперь идти?
За чем? Не вижу смысла!"
Дмитрий стоял, не
зная, куда ему теперь идти и зачем.
Мимо шли люди, проносились
автомашины, где-то играла музыка.
Погружённый в себя, он не замечал
происходящего вокруг, и очнулся,
только когда рядом кто-то прокричал:
-- Банду властителей
под суд!
"Что это?"
-- Эй, вы, стоящие на
обочине, идёмте с нами, -- кричал в
громкоговоритель мужчина. -- Кто не с
нами, тот против нас. Или вас купили?
Вы трупы, раз не хотите постоять за
себя. Ну и ладно. Мы вас с собой не
возьмём. Эй, женщина в красном, вы
под какие знамёна хотите встать?
Вставайте под наши. Мы поднимем
страну с колен!
Толпа обволокла
Дмитрия, и он оказался в самом центре
демонстрации. Знамёна разных цветов
смешались.
-- Долой
правителей-грабителей!
-- Убей в себе
государство!
Словно из другого
мира, Дмитрий смотрел на
происходящее. Лозунги на
транспарантах удивляли: "Долой
начальников!" "Родина -- всё,
остальное -- ничто!" "Всякая
власть -- зло!"
Толпа подхватила и
понесла. Дмитрий не сопротивлялся, --
почему-то приятно было чувствовать
себя частью чего-то единого.
Река демонстрантов
вылилась на площадь. Там уже шёл
митинг. Стоящий на трибуне оратор
задиристо кричал в микрофон:
-- Народ нищает,
голодает и вымирает. Хватит сидеть,
сложа руки, и ждать чуда. Надо
действовать, и ещё раз действовать. То,
куда нас тянет правительство, это
дорога вникуда. Наша цель -- гуманный
общественный строй, в котором не
будет места таким позорным явлениям,
как преступность, безработица,
бездомность, голод и нищета.
Раздались
аплодисменты.
К микрофону подошла
женщина.
-- Я всю жизнь
проработала, и заработала те деньги,
которые мне теперь не платят. Раньше
мне хватало пенсии, да ещё покупала
подарки внучкам. А сейчас не знаю, как
прожить. Пенсия нищенская, и ту
месяцами задерживают. Сегодня
хорошо живётся только ворам, бандитам
и мошенникам. Мы ответственно
заявляем, что терпение обобранного и
униженного народа не беспредельно. За
нами остаётся право защитить себя и
свои семьи всеми доступными
средствами. Пусть скорее грянет буря!
Я жажду бури! Да здравствует
справедливость!
Свист и аплодисменты
смешались.
-- Мы уже и просили, и
требовали, -- призывно басил с трибуны
новый выступающий. -- Нам уже
обещали, и нас много раз обманывали.
Мы предъявили властям ультиматум. Но
слова простых людей для них пустой
звук. Они понимают только язык силы.
Мы должны действовать силой
организации, а не просить и не ждать
снисхождения. Мы в господа не рвёмся,
но и в холуи не пойдём! Мы должны
заставить себя уважать, стать могучей,
гордой, борющейся силой! Долой
просительство и пресмыкательство! Да
здравствуют смелость и борьба!
-- Долой! -- раздались
крики из толпы.
-- У нас вся власть в
руках кучки грязных банкиров и
коррумпированных чиновников, -- вещал
уже следующий оратор. -- Для них
главное деньги, деньги и только деньги,
причём любой ценой. Поэтому
печальные события ждут нас впереди.
Если только большинство граждан не
почувствует, что из-за предателей их
жизнь находится под серьёзной угрозой,
и что спастись они смогут, если
научатся за правильными словами
распознавать предателей.
-- Долой продажных
предателей! -- прокричал кто-то из
толпы.
-- Изменников Родины
к ответу!
-- Власть предаёт нас
на каждом шагу, -- заметил стоящий
рядом с Дмитрием пожилой мужчина.
-- Так всегда было.
На трибуну поднялся
молодой человек.
-- Мы, молодые, видим:
главная причина всех бед -- частная
собственность, когда ничтожной кучке
ворья -- всё, а народу -- ничего, хоть
подыхай с голода. Не хочу сказать, что я
такой уж умный, но понимаю: надо всё
наворованное сделать вновь народным
достоянием. Хватит вкалывать
бесплатно на людоедов! Надо скинуть
это ярмо со своей шеи! Мы объявляем о
создании новой партии, ставящей своей
целью не борьбу за власть, а устранение
всякой власти вообще. В нашей партии
не будет вождей и лидеров. Лишь
Коллективный Разум народа имеет
право решать все вопросы своей жизни.
Кто готов, присоединяйтесь!
Среди митингующих
сновали люди с пачками газет и
листовок.
-- Читайте
учредительный манифест партии
"Северная звезда"!
-- "Народная
правда"! Читайте "Народную
правду"!
К микрофону подошла
пожилая женщина.
-- Меня Бог обидел
счастьем, вместо радости всю жизнь
одни слёзы и нищета. Состою на учёте
по безработице, а пособие вдвое
меньше платы за квартиру. Пособия не
хватает растянуть на месяц, только на
хлебушек. О сахаре, масле и речи быть
не может. Теперь я понимаю, как
голодали родители, потому что хожу по
помойкам, собираю всё, что можно
