Новая русская литература. Кофырин Николай Валентинович: "Странник"

НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кофырин Николай Валентинович: "Странник"

[ 1 ... 57 58 59 60 61 ... 105 ]

его обуял детский безотчётный страх, когда невозможно представить, что умрёшь, это просто не умещается в голове, и поверить страшно, и представить невозможно, а потому и думать не хочется, и от этого страх ещё больше.

"Так верю я в жизнь после смерти или хочу верить?"

Ему виделась бездонная пропасть, и он, шагающий в пустоте по тонкому канату, не имеющему конца, натянутому над тёмной бездной, и страх вечного падения, когда не знаешь, на что в любой момент можешь натолкнуться, когда страх высоты соперничает со страхом пустоты, и никуда от него не деться... -- это похуже любых пыток! Неизвестность -- вот истинный ужас, вот что внушает страх! Страх темноты, страх пустоты, страх высоты, -- когда не знаешь, чего бояться -- от этого не избавиться! И не на что опереться, не у кого искать защиты, никто не поможет! Оглушающая пустота. И тьма. Дурная бесконечность. Когда ничто не может рассеять этого страха, и ты в плену у страха, ты раб его!

"Нет, я не могу так! Должен же быть свет в конце тоннеля! Или я мотаюсь по замкнутому кругу: рождение--страдание--смерть--и снова рождение--страдание--смерть..? А если меня ожидает Суд и Ад? Ведь я согрешил, отвернувшись от Бога. Что ждёт меня после смерти: ужас пустоты или кошмар расплаты? Трудно сказать что лучше: определённость адских мучений или неопределённость пустоты. И никто не подскажет, что таит в себе неизвестность".

Он чувствовал себя на пороге смерти.

"Прости меня, Господи! прости меня, Господи!! прости меня, Господи!!!"

Молился без всякой надежды, но надеялся, верил, даже чувствовал: его слышат и видят.

"Каждое несчастье бросает меня в руки Господа! Но странно, с одной стороны, обращаюсь к Господу, а с другой, верю в Судьбу. Но если Судьбою всё предопределено, то можно ли просить о чём-то? Хотя, если Бог всё предопределил, то Он и есть Предопределение, и есть Судьба?"

Дмитрий уже чувствовал невидимое присутствие и обращался к Нему словно к сидящему рядом.

"Прости меня, Господи! Прости! Вся моя любовь это Ты! Прости меня! Дай ещё один шанс, дай доделать начатое!"

И в то же мгновение рука, сжимавшая сердце, разжалась, освободив от тупой боли.

"Не может быть!"

Почувствовал облегчение, Дмитрий вздохнул полной грудью.

Жизнь возвращалась в него!

Как-то незаметно вернулся он в прежнее состояние, в котором всё определяется верой; и трансформация эта произошла неожиданно, безо всяких усилий с его стороны, словно что-то или кто-то возвратил в вечное. Куда-то исчезла реальность безверия, и Дмитрий очутился в иной реальности -- где всё определяется верой. На всё он смотрел словно со стороны, испытывая удивительно приятное и редкое отстранённое переживание радости за себя -- его любимое состояние отрешённости от мира, от суеты, при этом полная открытость Богу: я здесь и не здесь, душа моя устремлена ввысь, и я сверху смотрю на себя; сладостное ощущение самоуничижения.

Он вдруг ощутил, как Бог приблизился к нему, он даже почувствовал Его дыхание на своём лице, тела коснулось тепло, и желание жить вернулось, возвратилась вера, а с нею и жизнь. Он удостоился милости! И понимание этого возвысило над своими страхами и сомнениями, заставило улыбнуться, посмеяться над собой, позволило увидеть себя извне, с той стороны зеркального стекла, за которым скрывается невидимый Бог -- любящий, милостивый, всевидящий.

Отчаяние предстало как необходимый этап прозрения, постижение милости Божией, как элемент игры смеющегося Бога, который наблюдает за ним, сопереживая нелепостям и ошибкам своего взбалмошного создания. Вся его жизнь вдруг предстала перед ним как участие в спектакле бессмертного Бога, длинною в миллионы лет, и он -- Дмитрий -- частичка всемогущего режиссёра, постановщика, дирижёра и сценариста, призванная служить ему верой и правдой, самоотверженно отдаваясь воле Его, изо всех сил стараясь как можно лучше исполнить предначертанную роль, дабы развеселить своего Создателя, подарившему ему жизнь, то есть возможность проявить себя.

И тогда он превратился в благодарность, искреннюю и всемогущую благодарность, способную достигнуть Бога и усладить Его.

"Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!" -- шептал Дмитрий неистово, и слёзы наслаждения и восторга пронзали лицо, делая его в чём-то похожим на сумасшедшего. Взор застыл на невидимом, и только благодарность позволяла ощутить Присутствие, Его -- Бога!

Он вдруг проникся удивительным переживанием ничем не смущаемого покоя, покоя, словно стенами защищающего расцветающую радость, которая всё прибывает и прибывает, и душа уже захлебывается в этой радости, в этом блаженстве, поднимаясь всё выше и выше. Ничего подобного никогда не приходилось испытывать! Это несомненное счастье! Оно кажется внеземным. Что это? Рай?

Возвратившись домой, Дмитрий долго не мог заснуть.

"Нет ничего, что б мне принадлежало. Нет никого, кто б мог меня любить. Есть лишь Господь, Он дарит мне немало, чтоб мог любить и верить я, и жить! И ничего, по сути, мне не нужно, лишь быть собой и Господа любить, и верить в то, что внешне невозможно, и в своём сердце лишь любовь хранить. Готов я умереть сию минуту, чтоб встретиться, о Господи, с Тобой, и превозмочь любую жизни муку, чтоб при желаньи Ты мог жить бы мной. Собой пожертвовать хочу во имя веры, и кровь отдать распятому Христу, дарить любовь без выгоды, без меры, всё, что отдам, то Богу принесу, но прежде из всего любовь и веру!"

Вдруг раздался грохот, треск, звон разбитого стекла, потолок стал падать. Крик, визг, стон и адская боль в ногах. Что это? Тьма, пыль, смрад, запах гари. Где я? Что со мной? Я не могу пошевелиться. Передо мной стена. Где я? Неужели в Аду? Боль нестерпимая. Я задыхаюсь. Что же это? Что же это такое?! Обрушился дом? Но почему? каким образом? Это был взрыв. Я слышал взрыв. Что же теперь? Кто это стонет? Неужели так и погибнем, и никто не спасёт? сгорим заживо? Боль невыносима. Хоть бы потерять сознание. А может быть, это война? последняя война? и весь мир погребён под обломками? Или мне это снится? Сон, ставший реальностью. Нет, лучше не думать, а вдруг и в самом деле... вдруг это действительно... Нет, нет, нет! Не может этого быть! Мне это снится, это сон, сон! А если?.. Сколько времени прошло: час? день? Невыносимо! Скорей бы, скорей бы спасли! Я задыхаюсь! Смерть была бы избавлением от этих мук. Пусть умру скорее, я не хочу мучиться! Нет, хочу, я хочу жить! Но я задыхаюсь, я умираю от удушья!

Сердце бешено колотилось, и каждый вздох давался с трудом, сопровождаясь свистом в груди.

"Проклятая астма! Надо принять лекарство. Но странно, почему это расставание с телом знакомо мне? Оно ожило словно воспоминание. Удивительно приятно ощущение ухода из тела. Вот оно -- лежит под обломками здания, придавлено плитой перекрытия. Всё позади, всё суета сует, а впереди покой, который манит, зовёт к себе..."

Пока искал баллончик, вдруг подумал, что мог бы попросить Господа избавить от удушья. Удивился этой мысли, но решил попробовать. Сосредоточившись, стал молиться, веря, что Господь поможет ему, и к изумлению своему, почувствовал, как спазм проходит. Усомнился, и тотчас свист в груди усилился. И вновь, всем чувством веруя, просил, ища в вере спасения, и находил -- спазм постепенно исчез!

"Вот что может делать вера! Истинная вера! Как же мне после этого не верить?!

Я согрешил и отвернулся, оставив Бога за спиной. Но не исчез Господь, вернулся, остался рядом Он со мной. Я чувствую, ко мне Он взглядом обращён, хоть я беда. Повёл меня своим Он взглядом, чтоб не смела меня судьба. И я пошёл с его поддержкой по тропке с именем Христос, смирившись с ложью самой честной, и на себя неся донос. Уже не жду прощенья свыше, смирившись с низостью своей, желая не остаться в нише греховной сущности моей. И не желаю покаянья, хотя в душе его вершу, отбросив глупые желанья, от прежнего я ухожу. Себя собой постичь желая, к Единому взор обращён. Христос ведёт меня до края, где буду вновь я оживлён. Во мне нет прежнего хотенья, чтобы исполнились мечты. Приму любое повеленье, смирясь уйдя от суеты. Иду вперёд, глаза закрыты, готов принять любой удар, желанья и грехи забыты, ищу смиренья Божий дар. Готовность ко всему без страха мя в бесконечность уведёт, где царство Божие, однако, к Земле душой меня вернёт. Пусть недостоин искупленья греховный падший человек, но жажду одного -- смиренья! чтоб счастлив был остаться век. Остынут страсти, тело сгинет, душа как прежде молода. Надеюсь, Боже не покинет идущего к Нему меня.

Ни облачка. Стою на отвесной скале. Внизу бушует море. И так хочется взлететь!

Что же мешает?

Что? Я ведь не умею летать. К сожалению, я не птица.

Возможно всё! Надо только поверить! Поверишь, что сможешь, -- полетишь!

Не может быть!

Всё возможно ровно настолько, насколько веришь. Бросайся вниз! И если будешь верить, то взлетишь. А если усомнишься -- упадёшь!

Страшно. Но так хочется взлететь! Воспарить над морем. Пикировать вниз, и взмывать вверх как птица. Насладиться полётом.

Так вперёд! Взлетишь, если не будет и проблеска сомнения.

Мы стоим на крепостной стене. Внизу плещется море.

Сильный ветер треплет волны.

Нужно абсолютно верить, и тогда взлетишь. А если усомнишься -- упадёшь!

Желание неодолимо! А, была ни была!

Разбегаюсь и, раскинув руки, словно два крыла, падаю с отвесной стены. Ветер подхватывает меня... неужели... не может быть... я падаю... падаю в море... вот сейчас разобьюсь... но нет... я верю... я верую! ... и над самой волной вдруг взмываю, ощущая вкус солёных брызг... я лечу... лечу! ... я верю! я верую! ... но неужели это возможно?.. и сразу начинаю падать... нет, верую! ... верю -- может человек летать!.. ведь я лечу, лечу!... Вот оно -- счастье! Я птица! То, о чём мечтал -- свершилось!.. -- Я парю над волнами! ... Взмываю вверх, пикирую вниз... и не могу насладиться дарованным счастьем... набираю высоту и вижу тех, кто ещё не взлетел, кто стоит в сомнениях на берегу, боясь поверить... Бросаюсь вниз и врезаюсь в волну... и снова взмываю, стряхивая слезинки моря вместе со слёзами радости ... лечу над самой водой, задевая крылом волны... и готов умереть от счастья... благодаря за такую смерть!

Вот видишь, а ты сомневался!

Спасибо! Что же вы, неужели боитесь? -- обращаюсь к стоящим в сомнениях у стены. -- Ну же. Видели, как я! Главное -- верить! И нисколечко не сомневаться!

Но никто не решается последовать моему примеру.

Вдруг чёрные тучи заволокли небо, и в одной из них я заметил искрящийся огненный сгусток в виде указующего перста. "Смотрите! Видите?" -- кричу окружающим меня людям. Но они ничего не увидели в этом облаке. И я понял, что они не видят того, что вижу я. Другое, ещё более тёмное облако, летит совсем низко, и я вижу в нём огромный огненный сгусток без определённых очертаний, который приближается ко мне. Он вдруг пахнул на меня, я испугался, но сгусток не обжёг, а вошёл в меня. Я подумал, что умру, но ничего со мной не случилось, я только почувствовал себя увереннее и сильнее, словно дух святой вошёл в меня.

Он проснулся, словно приземлился. Долго сидел на постели, вытирая брызги моря с лица. Крылья снова стали руками.

Позвонил в квартиру соседа, и когда дверь открылась, как всегда бодро прошёл мимо соседки.

-- Я к ...

-- Опоздали. Нет больше...

-- Как..?

Растерянность. Неловкость. Страх.

"Вот так. Опять неожиданно. Вроде бы знаешь, готовишься, и каждый раз внезапно".

Он ощутил благоговение перед Тайной, имя которой Смерть.

"Теперь сосед знает. Теперь уж точно знает, бессмертна ли душа. Теперь он только душа!

Что же дальше? Неужели ничего? Нет, не могу поверить, не могу! что-то сопротивляется!"

Внезапный холод сковал Дмитрия.

"Вот умер человек. Ушёл, и нету. Казалось бы легко. Но не ему. Как трудно перейти дорогу к Свету. Как нелегко отдаться Господу. Надеется, когда уж нет надежды, и верит: не умру сейчас! Хватается за ветхие приметы, желая жить хоть год, хоть день, хоть час. Но всё предрешено, и нет спасенья, пора оставить жизнь и смерть принять, и попросить у всех живых прощенья, и всё что не отдал, успеть отдать. Боль вынуждает смерть принять как благо, и избавления у Господа просить. Душа уже и рада и не рада, что ей осталось лишь минуты жить. Но как оставить этот свет немилый, ведь с ним так много связано всего? Как полюбить далёкий и красивый мир, душам где вольготно и тепло? И хочется уйти уж восвояси, и страшно, -- вдруг как будет суд? Ведь много на душе есть тёмных пятен. И если вдруг осудят, не поймут? Смерть помогает справиться со страхом, освобождая душу от телес, боль заменяя радостью, и с гаком, и вызывая ангелов с небес. Memento more! Помни же о смерти! И будь готов, когда она придёт, и душу в чистоте храни, и верьте, что смерти нет, душа , нет, не умрёт!"

Дмитрий вернулся к себе, и машинально, сам не зная зачем, включил телевизор. На экране появился ведущий новостей.

-- Сегодня ранним утром был взорван многоквартирный жилой дом, в результате чего пострадали около двухсот мирных граждан, которые в момент взрыва спали. Вот этого извлечённого из завала мужчину спасла случайность. Его взрывной волной выбросило из окна. Ещё восемь человек спаслись благодаря роковому стечению обстоятельств. К одной семье приехал друг, и они уговаривали его остаться ночевать, но он ответил, что переночует в машине. Благодаря этому он остался жив. А семьи друзей больше нет. После произошедшего кто-то стал верить в судьбу, в Бога, в ангела-хранителя...

"А мы всё живём... А их уже нету... и нечем восполнить пробел... А жизнь всё идет, годы падают в лету... Я что-то ещё не успел... Вот так жизнь проходит... А что остаётся?.. Зачем мы живём каждый день? Неслышно, но спешно уж смерть к нам подходит, а нам всё задуматься лень! Зачем мы живём? Как живём? Что оставим? Довольны ли жизнью своей? Судьба нами или же мы судьбой правим? Что сами мы есть, без детей? Мы всё суетимся, спешим, забывая, что смерть с нами рядом идёт. И даже умершего в Путь провожая, почти каждый сам себе врёт. Но смерть это Истина к нашему благу, она заставляет трезветь, и быть мудромыслящим к каждому шагу, готовым всегда умереть! Чужая кончина нам напоминанье, что тленно, а что не умрёт. Смерть или прозрение иль наказанье, но точно -- последний итог. Пока мы живём, будем помнить о смерти; смерть жизни итог и венец! Ничто не исчезнет, всё с нами, поверьте; смерть жизни -- любви не конец!"

Дмитрий заглянув в холодильник. Пусто.

"Чёрт подери, что же делать? Денег нет, жрать нечего. Господи, неужели я никогда не вырвусь из этого дерьма и так и буду доживать, заботясь только о том, как прокормить себя?

Лучшая половина жизни позади. Жизнь теряет вкус. Ужасное чувство безвозвратно ушедшего, когда ничего путного не сделал, и уже не сделаешь, а впереди только смерть. Есть ли смысл доживать, если впереди ничего не светит, когда нет даже надежды? Зачем жить дальше? Ради чего? Не стоит ли прервать эту бессмысленную череду серых будней, когда прожитый день ничего не прибавляет?

Живу я или не живу -- никому от этого не горячо, ни холодно. Сестра вздохнёт с облегчением, мать для вида поплачет. Разве что-либо изменится от моей смерти?

Что толку от жизни моей? Умрёт один, появится другой, -- не различим я в этой толчее судеб.

А самое главное -- зачем, зачем я живу?!

Зачем? для чего? для кого? Волен ли я распорядиться своей жизнью и умереть, или смерть моя предопределена и час её обозначен? Если я обладаю свободой воли, то могу решать: жить мне или умереть! -- Была бы у тебя семья, дети, ты бы не ставил так вопрос; жил себе и жил, бессмысленно, бессвязно. -- Но зачем, зачем?! Я хочу понять! я не могу жить, не понимая, зачем я живу? зачем появился на свет? для чего было необходимо моё рождение? что я должен сделать, что именно совершить, чтобы оправдать своё пребывание в этом мире, когда другие, в том числе и мои ровесники, уже умерли? Они умерли, а я ещё живу! Зачем?!

Может быть, и мне стоит умереть, раз от меня никакого толку, и жизнь более не радует? -- Так радуйся! -- Чему? Тому, что живу? Но я не могу радоваться, если не знаю, зачем мне жизнь дана, какой смысл в моём существовании. И если жизнь бессмысленна, то выходит, живу я или не живу -- никакой разницы? Значит, я могу убить себя, и от смерти моей ничего не изменится? -- Изменится! Не будет тебя! -- Да наплевать! Меня интересует вообще: имею ли я право убить себя, свободен ли я лишить себя жизни?

Если в этом высшем акте я свободен, то и во всём остальном тоже; или я не свободен и надлежит умереть мне в строго обозначенный час. Предопределена ли моя смерть, или я могу умереть, когда захочу? Существует ли судьба, или я творю жизнь свою по собственному усмотрению? Принадлежу я себе или не принадлежу? и кому принадлежу, если не волен распоряжаться собственной жизнью, если не свободен убить себя? Если я принадлежу себе, то волен и убить себя! И вообще, обладаю ли я свободой воли, или всё детерминировано, в том числе и воля моя? Случайна моя жизнь или закономерна? И существует ли моя воля, или всё зависит от обстоятельств? Смерть моя предначертана свыше или же результат моего своеволия?"

-- Слыхали, вчера парень выбросился из окна нашего дома, -- услышал Дмитрий разговор старушек, когда выходил из подъезда. -- Поднялся на лифте и сиганул с девятого этажа. Разбился насмерть. И никто не знает почему. Только нашли рядом с ним альбом с семейными фотографиями.

"Так в этом и разгадка!" -- с горьким чувством подумал Дмитрий.

Остановившись у газетных афиш, он с удивлением прочитал заметку о самоубийстве знакомого журналиста: тот позвонил родителям, объяснился, а потом застрелился из ружья.

И опять в который раз всплыла постоянно живущая в нём мысль о том, насколько он готов к смерти, насколько чист, чтобы предстать перед Судом.

"Каждая смерть обостряет чувство ответственности за прожитый день и час, требует поступков, создаёт ощущение жизни как прелюдии иного существования".

Дмитрий долго стоял в раздумье, не зная куда пойти.

"Однако надобно же на что-то жить, -- сказал он себе. -- Необходимо хотя бы найти работу".

И он направился к бирже труда. "Я свободен пойти куда хочу, но иду, куда необходимо!"

На перекрёстке, видя как старушка собирается перейти дорогу на красный свет, Дмитрий ухмыльнулся:

-- Куда торопитесь, бабуля, на кладбище?

-- Да, на кладбище, -- обиделась старушка. -- У меня вчера сестра умерла. Вот и тороплюсь.

Дмитрий огорчился своей неудачной шутке.

-- Давайте я помогу вам перейти. А то ведь задавят.

-- Спасибо милый, -- сказала старушка, опираясь на подставленную Дмитрием руку. -- Только пусть хоть и задавят. Жить нет никакой охоты! Всех я пережила: и мужа, и сына, и дочку. С одним внуком живу, терплю несчастья. Сорок лет проработала, а никогда так плохо не жилось, как нынче; думала даже руки на

[ 1 ... 57 58 59 60 61 ... 105 ]

[ на главную | скачать полный текст | послать свой текст ]