Учитель. Но жена скоро устала, не
выдержала и уехала с ребёнком. Теперь
он живёт один. Только одному худо.
За разговором, Женя
выпил пять кружек крепкого кофе, и
Дмитрий невольно вспомнил слова
Аллы о том, что чашка кофе твой день
отнятый.
В комнату вошли двое
молодых мужчин.
-- Это мои друзья, Коля
и Володя, -- представил их Женя.
Дмитрий приготовил
ешё одну кашу с супом. Все ели с
большим аппетитом.
-- Вкусно, -- сказал
Женя, подъедая остатки. -- Наверное, с
мясом?
-- Неужели, даже если
будешь умирать, не станешь есть мяса?
-- Конечно, буду.
-- Любой принцип,
последовательно доведённый до конца,
превращается в абсурд. Догмы не
истинны, потому что они не живые.
Врачи говорят, что не надо есть соль и
шоколад. Но разве они могут знать, что
душе нужно.
-- Всё должно быть в
гармонии при приоритете духовного, --
сказал Коля. -- Когда занят духовным, то
вопросы питания несущественны.
Просто на земле сейчас засилье
материального, и потому, чтобы
выровнять и придать духовному
перспективу, надо плоть ущемить в её
чрезвычайных желаниях.
-- Но мясо-то есть
нельзя! -- отрезал Володя.
-- Всё можно, если ты
сотворяешь любовь.
-- Нужно чувствовать
себя счастливым, ощущая голод. Это
ведь здорово, после работы утолить
голод. Когда пища в избытке, начинаешь
плоть удовлетворять с избытком. А
плоть надо усмирять. Много съешь,
потом сонливость, интереса к работе
нет. Лучше голодать.
-- Веры в нас нет, --
сказал Коля. -- Человек должен думать
прежде о ближнем, а не о себе. Этот
камень нужно в себе преодолеть!
Дмитрий старался
вести себя естественно, но это
невольно контрастировало со
стремлением гостей уподобиться
Учителю.
-- Но разве возможно
преодолеть эгоизм? -- сказал он. --
Может быть, лучше как-то приспособить
эгоизм на общее благо?
-- Истина сказала, что
камень этот д?лжно вынуть. Так Бог
сказал! Но пока что веры в нас нет.
-- А что такое,
по-вашему, вера? -- поинтересовался
Дмитрий.
-- Не хочу
философствовать. Учитель по этому
поводу всё сказал. Общинники должны
прежде всего обеспечить Город
продуктами, а потом о себе думать.
Город -- это сердце Учителя. А пока о
себе думаешь больше, чем о ближнем,
значит не веруешь, если надеешься
прежде всего на свои силы, а не на
помощь Бога. Потому мы и маловерные,
как те водители, кто не хотел нас
сегодня на машине везти. Один говорит,
что он устал, другой машину продаёт.
Потому и не получится у нас ничего в
общине, пока люди буду думать прежде
о себе, а потом о ближнем. Господь не
оставит нас без помощи. Господь творит
чудеса нашими руками, уча людей через
любовь помогать друг другу. С нами
происходят чудеса! Важно лишь понять
это и правильно к этому отнестись.
-- А что будет, когда
Город построят? -- спросил Дмитрий.
-- Это будет святое
место. Вокруг начнут расти поселения.
Когда Учитель переедет жить на Гору, то
присутствие Истины духом наполнит
строительство, и мы всё сможем. Когда
Истина будет рядом, то и дух в городе
будет иной. Всего будет около семисот
домов и храм с мраморными
ступеньками.
"Возможно, Гору
и Город нужно воспринимать как
своеобразный "Ноев Ковчег",
-- подумал Дмитрий. -- На случай
затопления там спасутся только те, кто
благословлён на житиё?"
-- Ученые-геофизики
уже предсказали рождение в Сибири
нового этноса и новой культуры. Нам
нужно быть готовыми к этому. Когда
люди хлынут сюда, всё должно быть
подготовлено к приёму новых
поселенцев и желающих приобщиться к
Истине, чтобы люди могли одолжиться,
завести хозяйство... А пока что мы
здесь сами на плаву. Эти дома
благодати -- заповедная зона. Здесь
начнут селиться люди. Но главное это
те, кто будет приходить в Город, чтобы
наполниться духом, чтобы научиться
мастерству, приобщиться к Истине, и,
наполнившись духом, возвратиться в
родные места строить новую жизнь.
Главное -- построить мир в себе, чтобы,
войдя в него, проникнуться духом
Истины и создавать вокруг себя новый
мир, которого прежде не было.
-- Мы, собственно,
пришли, чтобы пригласить тебя на Круг,
-- сказал Володя, обращаясь к Жене.
-- Сегодня ешё кино
крутить, -- ответил Женя. -- Юра прислал
американскую мелодраму. Надо только
бензиновый генератор взять.
Дмитрий удивился, но
ничего не сказал.
Вчетвером они пришли
в дом, где их уже ждали. Мужчины, дети
и женщины были одеты в белые одежды.
Все встали, взялись за руки, образовав
круг, и запели хором, видимо, знакомую
всем песню.
"Театр какой-то!
Идеалисты. Или жертвы самообмана? --
размышлял Дмитрий, повторяя
движения стоящих в круге. -- Лица
открытые, глаза лучистые у всех этих
солнечных людей. Но отчего у меня
такое чувство, словно я их обманываю?
Ведь это не так. Тогда откуда чувство
вины? Возможно, оттого, что я не
говорю им, что на самом деле о них
думаю?"
Песня закончилась, и
все расселись по лавкам.
-- Теперь не будет
Кругов, будут литургии, -- сказал
мужчина с бородой, видимо, старший. --
Не хуже чем в православном храме на
профессиональном уровне.
-- Лучше пусть на
любительском, -- осторожно сказал
Дмитрий, -- от слова любить.
"Старший"
сделал вид, что не заметил.
-- Недавно
окончательно зарегистрировали устав
нашей церкви, так что мы теперь
полноценное юридическое лицо.
"Выходит,
церковь эта не мистическое тело
Христово -- соборность духов,
страждущих благодати Божией -- а
юридически оформленная организация с
уставом, финансами и прочими
атрибутами соглашения с миром? --
подумал Дмитрий. -- Получается, и они
несвободы от общества. И хотя внешне
всё вроде бы правильно, но чувствую --
обман, страшный обман!"
-- А сейчас почитаем
"Завет" Учителя нашего, --
сказал "старший", раскрыл
книгу и начал читать.
Одна из сидящих
рядом с Дмитрием женщин вынула из
подола книгу из серии женских романов
и показала соседке. Та сразу же
попросила дать почитать, пообещала,
что прочитает за ночь, и спрятала книгу
под накидку на платье.
"Женщины есть
женщины", -- подумал Дмитрий.
-- А новое издание
"Завета" Учителя почище
Библии будет! -- с гордостью произнёс
"старший".
"Разве дело в
книгах?!" -- хотел сказать Дмитрий,
но промолчал.
-- Учитель говорит, что
мы можем жить тысячу лет, но пока
человек не готов. А то и надоест, поди.
Напротив Дмитрия
сидели, взявшись за руки, молодые
мужчина и женщина.
"Красивая пара! --
Завидуешь? -- Наверное. Вот только не
верю. Ведь это о них говорила Алла, что
у них проблемы: она не может родить
ребёнка, а он любит другую".
-- А теперь, братья и
сёстры, помолимся.
"Не могу
молиться вместе со всеми, не могу!
Молитва -- нечто интимное. Я ревную
Господа моего! Кажется, никто Его не
любит, как люблю я. Никто не сможет
понять и повторить нашей уникальной
связи. Не раскрывается душа, не
раскрывается! Чувствую себя чужим
среди чужих. Им нужен не я, им нужен
"свой" -- вот что главное! На их
светлом фоне я ощущаю себя силой
тьмы. И злюсь, потому что не верю.
Понимаю их потребность в
единомышленниках, в наставнике и
Учителе, в добрых делах на благо
других, но вся их вера в своего Учителя,
а не в себя, не в Бога. Бог для них --
Учитель. Они не хотят понимать, они
хотят верить! Глядя на их умилённые
лица, чувствую лживость этой игры. Они
хотят, чтобы было так, как они
выдумали. Жалко этих людей,
поверивших и доверившихся. Признание
того или иного человека мессией
является не актом веры в него, а скорее
проявлением неверия в себя, и даже
неверия Богу! Это поклонение в
некотором роде просто
"выход" из тупиковой
жизненной ситуации. Хотя, как люди,
они мне нравятся. Но разделить их
эйфорию по поводу новой жизни в
дальней перспективе не могу. И не хочу!
Внешне всё красиво, всё правильно. Но
внутри всё тот же самообман. Ну,
хорошо, болезни лечат сами. А зубы?
Тоже заговором? Нет, зубы ездят
лечить в соседнюю деревню к зубному
врачу, тоже последовательнице.
Умиляюсь, наблюдая за ними. Одни не
употребляют в пищу, что Учитель
посоветовал, другие употребляют. ... Они
следуют за своим Учителем,
фетишизируя внешние проявления и
забывая о главном -- о любви. ... Они
здесь чужие. Дальше одного поколения
дело не пойдёт. Всё это скоро кончится.
И как было две тысячи лет назад,
Учитель останется один. Но каково
будет тем, кто разуверится? Каково им
будет возвращаться без денег, а
главное -- без веры?! Вот уж воистину,
не сотвори себе кумира".
-- Есть ли у кого-нибудь
вопросы для обсуждения? -- спросил
"старший".
Подняла руку девочка
лет четырнадцати.
-- Мой папа вот уже год
работает на Горе. Но хочется не только
работать, но и чего-то ешё. Например, на
озеро сходить. А то за одной работой
ничего не видят. Семья пропадает,
ближнего не видно. Это же каторга!
-- Надо жить и строить,
а не строить и жить, -- ответил
"старший".
-- Если весь отдаёшься
работе в ущерб семье, значит, работа
доставляет ему большую радость,
нежели семья.
-- Зачем рассуждать,
когда есть Истина. Учитель по этому
поводу всё сказал.
-- Отец мне говорит, --
продолжала девочка, -- что если я по
вере живу, то должна, как встану утром,
брать первую попавшуюся на глаза
работу и творить с молитвой. А мне
хочется и красотой полюбоваться, а не
так чтобы все силы отдавать только
работе, так что после уже ни на что сил
нет и ничего не хочется.
"Всех любить
невозможно. Семья всё равно
ближе!"
Дмитрий старался на
улыбку отвечать улыбкой, однако
некоторые смотрели на него
настороженно.
"Я не стремлюсь
быть как все, а потому для них я
чужой".
Когда Круг
закончился, и присутствующие стали
расходиться, к Дмитрию подошла уже
немолодая женщина, и, улыбнувшись,
сказала:
-- Знаете, когда я
узнала про здешнее место, захотела
именно в деревню без электричества,
без связи, без магазина. -- Глаза у нее
горели, лицо светилось. -- Продала всё и
приехала сюда. Купила
избушку-развалюшку. Но зато здесь не
скучно. Какие мы праздники
устраиваем! И выставки, и спектакли!
Здесь происходят чудеса! Потому что
здесь всё наполнено любовью. Стоит
только подумать, и кто-то обязательно
даст тебе то, о чём ты втайне просишь.
Отец Небесный знает наши мечты и
заботится о нас. Возжелала я однажды
пряников, но никому об этом не
говорила. Так вдруг кто-то приносит их
мне, словно знал о моей мечте.
Да, это место
особенное -- здесь мечты сбываются. В
миру их осуществить невозможно,
потому что там мало любви и больше
зла. А это Зона Любви -- здесь большая
концентрация людей любящих и
верящих. Люди следуют зову своего
сердца, через который говорит Бог. И
оттого что верят в истинность зова
сердца, потому и помогают друг другу.
Это очень важно --
иметь мечту. Ведь наша жизнь есть
мечта. Если её нет, то ты ничего не
достигнешь. У меня мечта есть, но я к
ней не стремлюсь, а просто ее
воплощаю, заботясь более о процессе, а
не о результатах. И потому всё у меня
сбывается.
"Что это?
Массовое безумие? Желание
скорейшего конца света? Потребность в
смысле жизни? А если они ошибаются?
Что же здесь происходит? Сбываются
мечты? Но какие? Что их толкает сюда?
Желание спастись? Или вера? Но
каково тем, кто уезжает, кто обманулся
в своих надеждах найти здесь землю
обетованную? Они бросают всё,
снимаются с обжитых мест, едут в
неизвестность, чтобы в корне изменить
свою жизнь, чтобы обрести жизнь
новую, истинную... Сколько таких по
всему миру, верящих всевозможным
учителям и обманывающихся.
Изломанные судьбы, исковерканные
жизни, опустошённые души -- вот
результат слепой веры. Мне жаль их.
Отрезвление будет страшным! Хотя...
кто-то ведь прижился...
Что же побуждает
сбиваться в религиозные общины?
Желание уйти от мира? Страх перед
наступающим хаосом и вера в
возможность спастись?
А если они всё
понимают? если приняли как факт, что
он не христос, и сознательно идут на
поводу у него, решая свои личные
проблемы, и нет здесь никакой веры?...
Просто совпали интересы, вот и идут
следом, играют в заданную игру?
Некоторым людям приятно жить в
ожидании апокалипсиса. Возможно,
ожидание конца света есть потребность
в конечности, в пределе, дабы жизнь
свою определить. Быть может, это им
просто необходимо, и религия здесь ни
при чём, церковь -- условность; просто
нужно им это, вот и исполняют
воспринятые роли?.. Или потому что
нравится этот спектакль?.."
-- Эй, машина пришла.
Кто тут на Гору?
Дмитрий поспешил
взять рюкзак и вышел к дороге. Там
стоял грузовик, полный людей.
-- Ты кто? -- спросил
водитель.
-- Этому можно, --
сказал "старший". -- А вот ты
слезай, -- он указал на мужчину с
видеокамерой. -- Юра тебе не дал
разрешения.
Грузовик тронулся.
Кузов был набит битком стоящими
мужчинами и женщинами. Когда
проезжали мимо какой-то деревни,
раздался крик:
-- Эй, сумасшедшие.
Город свой строить едете? Свихнулись!
Никто из паломников
не отреагировал. Грузовик углублялся
всё дальше и дальше в таинственную
неизвестность. Вокруг была глухая
тайга. Грузовик выехал на пригорок и
неожиданно остановился.
-- Вот она, Гора, --
сказал кто-то из стоящих в кузове. --
Давайте помолимся.
Все обернулись к трём
возвышенностям вдалеке, поросшим
лесом, и стали молиться.
"Что же здесь
происходит? Что осуществляется тут? В
чём смысл совершающегося в этой
глухой тайге? Строительство Нового
Иерусалима, града Божия? Или
очередная утопия, иллюзия, самообман?
Они верят, потому что
хотят верить, потому что желают стать
участниками величайшего события,
частью истории, свидетелями,
подвижниками, первыми или одними из
первых. Всё повторяется!
А если это
сбывающееся пророчество? Или это
осуществление пророчества? Кто знает
правду о том, что было во времена
Моисея и Христа? Как можно верить
писаниям, когда всякое писание уже
искажение правды. Никто не сможет
сказать всей правды, даже если
захочет. Зато какой соблазн описать
сбывающееся пророчество, представить
себя в роли летописца, а тем более
участника исторических событий.
Правду искажают, даже не желая того.
Что же побуждает творить миф?"
Дорога внезапно
прервалась.
-- Всё, приехали.
Дальше тащить на себе.
Стали разгружаться.
Часть привезённого спрятали,
остальное взвалили на плечи и понесли.
-- И сколько идти? --
поинтересовался Дмитрий.
-- Километров десять
по тайге.
Они вошли в лес. Едва
различимая тропинка петляла, то
поднимаясь в гору, то опускаясь. Всё
дальше и дальше забирались они в
глубь лесной чащи.
"И что же там?
Какой там может быть город? -- думал
Дмитрий, пробираясь сквозь таёжные
дебри. -- Зачем они едут сюда? Да, ЗА
ЧЕМ?! -- За смыслом! И у каждого он
свой!"
Смеркалось.
Окружающий лес всё более напоминал
таинственные заросли, сквозь которые
пробирались искатели Истины. Это
интриговало и одновременно пугало.
"Что там? Что
там может быть? -- Но спросить было не
у кого. -- Что за таинственный город
спрятали в глубине тайги за сотни
километров от жилья. И ради чего?
Зачем?"
Вдруг дорогу
перебежал мелкий зверёк. Дмитрий
невольно вздрогнул и остановился.
Сбоку послышался рык. Стало не по
себе. Никогда раньше он не шёл по
глухой тайге, не зная куда, да ешё в
наступающей темноте. Дмитрий уже с
трудом различал тропинку, часто
натыкаясь на склонившиеся ветви. И
хотя шёл он не один, его всё более
охватывал страх.
"Куда я иду? И
зачем? Чего я ищу? Мир иной? Что это
за святая гора? И что за загадочный
город? Что это за Зона, где сбываются
мечты?"
Отсутствие ответов
только усиливало чувство страха. Всё
вокруг была загадка: и то, куда они шли,
и молчаливые спутники, и всё на сотни
километров вокруг.
"Смогу я ли
выбраться из этой чащи? Ведь, случись
что, никто не сможет помочь. И как они
тут живут? Как вообще тут можно жить?
И кто тут может жить?"
Молча он шёл по тропе,
а вопросы не отставали. Несколько раз
кто-то обгонял его, не обмолвившись ни
словом. Он уже плёлся в хвосте и
боялся отстать. А тут ешё подвернул
ногу.
"Надеюсь, это
испытание стоит того? Возможно,
именно в этой глухой тайге я смогу
найти ответы на волнующие меня
вопросы, найти мир, найти Истину? И
если да, то, возможно, останусь здесь.
Никто меня дома не ждёт. А если
пропаду, никто меня тут не найдёт, да и
искать не станут".
Плечи и спина ныли.
Но остановится было нельзя. Он шёл,
прихрамывая, больше всего опасаясь
отстать.
"Гора, Зона,
Город, Новый Иерусалим... Сплошные
загадки. Тайна. Или выдумка? Что они
тут строят, в глухой тайге? Новый Град
Господен? Или площадку для
НЛО?"
Стемнело. Загадочный
лунный свет едва проникал сквозь
густые заросли. Он шёл, продвигаясь
уже почти на ощупь.
"Где мы? И ради
чего я полез сюда -- в непролазную
тайгу? Постичь Тайну? Увидеть
Истину?"
Неожиданно он вышел
на поляну. В разных концах стояли
строящиеся дома, видны были грядки.
-- Вот он -- Город
Мастеров!
"Ну вот и прибыли
в Новый Иерусалим, -- записал Дмитрий
в тетради. -- С сегодняшнего дня буду
вести дневник пребывания на Горе. Но
сейчас спать. Устал ужасно.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Определили меня в
бригаду валить лес, показали
напарника, который и устроил ночевать.
Спали в палатке из полиэтилена в
страшной духоте, поскольку здесь же на
печке сушат вещи. Подняли до восхода
солнца. Рабочий день тут начинается в
шесть утра.
Первое ощущение --
каторга! Завтрака не бывает. Привёл
меня напарник на место работы,
предложил миску варёного гороха,
оставшегося со вчерашнего дня,
холодного, да ещё несолёного. Я
попробовал и есть не стал. Утолил голод
остатками орехов и изюма.
Весь день до полудня
занимались тем, что, спустившись в
низину, стоя по щиколотку в воде,
заготавливали брёвна: рубили ветви и
счищали кору с поваленных деревьев. Я
старался, хотя работа не вдохновляла.
Захотелось поскорее убраться отсюда.
День выдался хмурый.
Мошка и комары замучили, хоть плачь.
-- Как только Учитель
уехал, так сразу же мошка увеличилась,
-- заметил напарник, и почему-то
добавил: -- Благодатная погода. Природа
словно в ожидании чего-то.
Странный человек.
Коля Здор?во. Коренастый, лохматый.
Его молчаливый и угрюмый вид внушает
страх. Трудно представить, чего от него
можно ждать. Неприятный тип.
Поинтересовался, кем я работаю.
-- Учителем, -- ответил
я.
-- И чему учишь?
-- Законам.
-- Божьему? --
усмехнулся Коля. -- И о чём же ты учил?
-- О законах, которые
управляют людьми и миром! Не все
законы, что устанавливают люди, есть
проявление закономерности. Чаще это
пустые пожелания, основанные на
желании видеть мир таким, каким
хочется, чтобы он был.
