НОВАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Кофырин Николай Валентинович: "Чужой странный непонятный необыкновенный чужак"

[ 1 ... 64 65 66 67 68 ... 96 ]
предыдущая
следующая
извне наблюдает и держит под контролем все происходящее у нас на атомной станции.
   -- Значит, можно предположить, что из космоса, к примеру, с Луны, можно управлять происходящим на Земле, то есть всеми людьми.
   -- Мне рассказывали, будто книга даже такая есть: "Луна -- космический корабль", -- неуверенно произнес Женя. -- В ней якобы доказывается искусственное происхождение спутника Земли, и приводятся наблюдения астронавтов, которые видели на Луне строения и каких-то существ.
   -- А то я все время думал, почему это Луна всегда обращена к нам одной стороной, словно наблюдает за нами. Выходит, сила управляющая существует. Что же тогда получается, братцы?
   -- Что-то здесь определенно есть.
   -- Вот именно "что-то". Но что? Всякая идея имеет свое основание. Все существует благодаря чему-то, но не все можно попробовать на зуб.
   -- А я слышал, будто группа лауреатов нобелевской премии даже высказала предположение, что мы вместе со всей Вселенной, с Солнцем, Луной, звездами, находимся в некой колбе.
   -- Ерунда это. Выдумки.
   -- Кто знает, кто знает...
   Все замолчали. И вдруг Женя, ухмыльнувшись, сказал:
   -- Вот вы тут спорите, есть Бог или нет, да какой он, а мне жена сказала, будто он завтра будет выступать в нашем доме культуре.
   -- Не может этого быть!
   -- Ерунду ты говоришь.
   -- Не верите? По городу даже объявления развесили.
   -- Кто же он такой?
   -- Почем я знаю, -- равнодушно ответил Женя. -- Но только по всему видно, что Иисус Христос. Так, во всяком случае, говорят. И по фотографии уж очень похож.
   Дмитрий застыл как вкопанный, не в силах произнести ни слова.
   -- Как ты можешь говорить, похож он или не похож. Разве ты видел Иисуса Христа? -- спросил Александр Иванович.
   -- Много их сейчас развелось, -- сказал с усмешкой Борис. -- Вон фотографиями какой-то христос все стены залеплены. Бросьте, разве можно к этому серьезно относиться.
   Как к этому относиться, Дмитрий не знал. Однако после всего пережитого в больнице он уже не мог с легкостью пропустить удивительное известие мимо ушей. С одной стороны, все было в прошлом, а с другой стороны, многие говорили о втором пришествии. И хотя сомнения были велики, Дмитрий все же решился спросить.
   -- А нельзя было бы узнать, о чем говорит этот христос?
   -- Лежа здесь вряд ли, -- ответил Женя. -- Жена моя собиралась пойти послушать.
   -- Женя, а нельзя ли попросить, чтобы она передала записку этому человеку, когда пойдет на встречу с ним?
   -- Почему же нельзя, можно. Она должна скоро с дочкой прийти ко мне. Тогда сам и попросишь.
   В дверь осторожно постучали.
   -- А вот и они, -- воскликнул Женя.
   В палату вошли высокая женщина и очень похожая на нее девочка лет десяти.
   "Так вот как выглядит женщина, которую можно променять на больничных баб", -- подумал Дмитрий.
   Женина супруга была значительно выше своего мужа, наверно, и старше, некрасивая и угловатая. Дочь была похожа на мать, а по росту почти достигала своего отца.
   Пока они общались, Дмитрий размышлял о появившемся в городе иисусе христе. Трудно было поверить в такое второе пришествие. К тому же, называющие себя христом многочисленные пророки, прорицатели, гадалки, экстрасенсы, предсказатели, а то и просто самозванцы, появлялись чуть ли не каждый день. Все они имели своих поклонников и звали за собой. С Дмитрием часто заговаривали люди, которые пытались вовлечь его в свою церковь. Все они бодро цитировали Евангелие, говорили о радостях вечной жизни и мерзостях греха, о необходимости поверить в спасителя и принять его в свое сердце. Однако все попытки свести Христа к удобству церковного послушания казались Дмитрию проявлением фарисейства, против чего когда-то выступал Иисус. А потому Дима все более приходил к убеждению, что вера в Христа и церковное христианство вовсе не одно и то же. Его интересовало даже не столько то, во что именно, но как верят люди, объявляющие себя христами.
   Дмитрию трудно было представить вечную жизнь в радости без грусти и слез. Однако сколько он ни просил объяснить суть вечной жизни, где нет ни начала, ни конца, никто не мог дать убедительного ответа. Дима с любопытством изучал книжки, которые раздавали на проповедях и встречах верующих разных церквей. Однако после прочтения его не покидало ощущение искусственной упрощенности ответов на вечные вопросы бытия.
   Не мог он и прыгать со всеми вместе, крича "Слава Иисусу", как это делали тысячи людей на многолюдных проповедях чужеземных пасторов. Искренне желая понять суть тех постулатов, в которых его хотели убедить, Дмитрий по наивности указывал на противоречия в высказываниях учителей, и это вызывало негодование последователей и даже проклятия в адрес инакомыслящего. А все только потому, что Дима не хотел слепо повторять чужие слова, пытаясь понять как они связаны с его жизнью, и что конкретно нужно делать, если эти слова верны. Дмитрий смотрел на людей, которые пытались убедить его в своих истинах, и понимал, что сами они лишь хотят верить, чем собственно верят, не осознавая всей глубины того, что бодро цитируют. Дмитрию казалось, что если дух пребывает в каждом человеке, значит, должны быть схожи не только мысли, но и переживания. И только этим совпадениям он мог верить, но отнюдь не цитатам из Библии. Нет, не гордыня отталкивала Дмитрия от людей, раздающих Евангелие, напротив, его влекло к ним. Но они требовали веры, тогда как душа жаждала понимания. Причем каждый предлагал верить в бога именно своей церкви.
   Дмитрия неоднократно спрашивали: верит ли он в то, что Иисус Христос действительно был сыном Бога. Дима не мог ничего ответить, поскольку от него ждали известного ответа, взятого из священного писания, а не из собственного сердца.
   Вера для Дмитрия была глубоко личным убеждением в том, что так и есть на самом деле, как он это себе представляет. Религия казалась системой понятий, традиций, символов веры, с помощью которых его хотели убедить в истинности пропагандируемых догм. Истина представлялась как ответ на вопрос: зачем, для чего, ради какой цели все происходит?
   "Если Истина существует и в ней сокрыто какое-то назначение для нас, -- рассуждал Дмитрий сам с собой, -- значит, она должна быть доступна для понимания и пользования. Ведь главное не в том, чтобы знать, знание нужно, чтобы действовать".
   Каждый раз, общаясь с последователями новоявленного мессии, Дмитрий чувствовал, что его искреннее желание понять сталкивается с их столь же искренним желание просто верить. "Но ведь если Бог сотворил нас по образу и подобию своему, -- говорил себе Дмитрий, -- и обратился к нам в образе Сына своего, значит, Он знал, что неспособность нашего разума понять то, во что Иисус призывал поверить, может быть компенсирована чувством. Именно сочувствие позволяет откликнуться на те призывы, которые Бог к нам обращает, если Он хочет, чтобы они, эти призывы, были восприняты как руководство к действию. Бог не может не знать нашей привычки все подвергать сомнению, а значит, и обращения свои он должен сделать доступными и понятными для каждого человека. Ведь вера тогда лишь прочна, когда она не слепа и в состоянии объяснить происходящее с нами и вокруг нас".
   Последователи того или иного Христа настойчиво пытались сделать Дмитрия членом своей секты. Они старательно убеждали его в истинности своих догм, но никогда Дима не находил в их рассуждениях чего-то глубоко личного, с чем можно было сравнить свои собственные переживания и чей пример помог бы ему успешно разрешить собственные проблемы. Когда же предлагал без утайки поговорить о сокровенном, обращаясь не столько словами, сколько глазами, то почему-то никогда его искренние призывы не находили понимания. Ловцы душ второпях покидали весьма странного, на их взгляд, и во всем сомневающегося собеседника, не желающего просто поверить в их бога.
   Так каждый раз Дмитрий оставался один, все более укрепляясь в мысли, что чужая душа потемки, а человек есть тайна, недоступная для понимания. Всякие попытки объяснить себя приводили к еще большему непониманию, наталкиваясь на непреодолимое препятствие -- ограниченные возможности языка выразить то, что чувствовало сердце.
   Слова всегда были не те, и это приводило Диму в отчаяние. Ему казалось, что его собеседники цитируют отнюдь не главное из Священного писания. Когда же Дмитрий пытался на основе личного опыта объяснить, как он понимает те же слова из Библии, то его оппоненты раздражались и уходили, недовольные тем, что им не удалось заполучить в свою церковь еще одного члена.
   Дмитрий все более убеждался, что хотя в людях и есть что-то общее, однако все они настолько неповторимы, что никто не сможет абсолютно полно и без объяснений понять в них больше, чем каждый человек сам способен понять в себе. Даже когда бывали случаи взаимопонимания, никто не мог помочь Диме разобраться в его проблемах так полно, как он сам их чувствовал. От отчаяния удерживала лишь надежда, что только Бог способен услышать неизреченные мысли, и понять, как может понять только Он.
   Дмитрий никак не мог согласиться с тем, что нужно разделять людей по вере: на католиков, православных, лютеран. Вера-то одна! Но по мере того как знакомился с представителями различных конфессий, он убеждался, что все религии говорят об одном, только разными словами, а многообразие церквей является выдумкой честолюбивых людей. Бывая в православном, католическом или протестантском храме, входя в молельный дом, он не ощущал расхождений в вере, поскольку различия в обстановке никоим образом не влияли на чувство, которое охватывало его, когда он думал о Боге. Единственное, что отталкивало, это ощущение неловкости, возникающее каждый раз, когда приходилось находиться в толпе, будь то на проповедях протестантских пасторов или на литургиях в православном храме. Дмитрий не мог заставить себя машинально повторять вместе со всеми вслед за священником "Воистину воскрес", поскольку для него за этими словами скрывалось некое таинство, наполненное смыслом и болью.
   Глядя на распятие, Дмитрий забывал о себе, переставая ощущать ценность и значимость собственной личности. Чувство, которое охватывало, когда он стоял перед крестом, на котором мучился Иисус, требовало искренности в каждом движении, слове и мысли. В этом чувстве растворялось Я, и все общение с Господом выливалось в неслышное и ни для кого не заметное движение чувств. На него косились, осуждали, говорили, что он неприлично ведет себя в храме, однако это лишь усиливало уверенность в том, что вести себя нужно естественно, дабы быть понятным не столько окружающим людям, а прежде всего тому, к кому обращаешься в молитве.
   Поглощенный размышлениями, Дмитрий даже не заметил, как к нему подошел Женя и протянул стеклянную банку, наполненную едой.
   -- Угощайся. Это жена принесла. Она у меня вкусно готовит.
   Дима поблагодарил, однако никакая еда не могла затмить интереса к личности новоявленного мессии.
   -- Простите, -- обратился Дмитрий к супруге Жени. -- Ваш муж сказал, что в город приехал какой-то пророк и будет выступать в доме культуры.
   -- Да, мы с дочкой пойдем его послушать.
   -- Не могли бы вы, -- Дмитрий старался говорить так, чтобы не выдать своей особой заинтересованности, -- не могли бы вы передать записку этому человеку?
   -- Конечно, передам, -- с готовностью ответила женщина.
   Дмитрий протянул сложенный вчетверо лист. Супруга Жени положила записку себе в сумочку и стала прощаться. Когда она уже открыла дверь, чтобы выйти из палаты, Дима не удержался и сказал:
   -- Так не забудьте передать мою записку ему лично.
   -- Не волнуйтесь, не забуду, -- успокоила женщина и осторожно закрыла за собой дверь.
   Дмитрий откинулся на койку и почувствовал, как сердце учащенно забилось.
   "Неужели это волнение от предстоящей встречи? Но ведь я вовсе не верю, что человек, называющийся Христом, действительно тот, за кого себя выдает. Мало ли сейчас самозванцев".
   Ни один из тех христов, которых Дмитрию удалось увидеть, не смог убедить в том, что он действительно является Сыном Божиим. Дима и сам не знал, чего ждет от того, кто будет выступать в местном доме культуры. Но если этот человек действительно тот, за кого себя выдает, что маловероятно, то прежде всего Дмитрий хотел бессловесного узнавания чувств, испытываемых в минуты глубочайших духовных потрясений, суть которых никто, кроме Него, не смог бы объяснить.
   Будучи человеком осторожным, Дмитрий, как и большинство людей, самому себе верил в гораздо большей степени, чем кому бы то ни было. Он страстно хотел верить, а оттого не мог довериться неизвестно кому. И не потому, что сомневался, а потому что боялся оказаться обманутым. Однако недоверие не означало неверия.
   Никогда с высокомерием Дмитрий не относился к тем, кто под различными именами с приставкой "христос" пытался донести до людей слова истины. Он испытывал даже нечто вроде уважения к самопровозглашенным пророкам. Дмитрия всегда интересовало, откуда у этих самозванцев берется смелость называть себя словом господа, и что побуждает их брать на себя ответственность указывать путь к божественному совершенству.
   Второго пришествия Дима не ждал, но ему всегда была интересна личность тех, кто решался выдавать себя за сына бога. Каждый раз с необъяснимым волнением Дмитрий вглядывался в глаза самозваных христов, внимательно изучал листовки и брошюрки, раздаваемые последователями так называемого спасителя.
   "Разве внешность делает похожим на Иисуса Христа? Нет, конечно. Скорее, состояние духа, которое заставляет глаза светиться. Мы слишком часто смотримся в зеркало, и потому, наверно, наше духовное состояние отражается на нашей внешности. Кем бы ни были на самом деле эти люди, если это не откровенные мошенники или авантюристы, их смелость заслуживает если не уважения, то хотя бы внимания. А вдруг именно мы станем свидетелями второго пришествия, потому как сказано в Писании: "В который час не думаете, приидет Сын Человеческий".
   В последнее время можно было часто услышать цитируемые из Евангелия слова: "многие придут под именем Моим и будут говорить: "я Христос", и многих прельстят"; "Тогда, если кто скажет вам: "вот здесь Христос", или "там", -- не верьте; Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных".
   Однако дело было вовсе не в пророках и не в христах, время от времени появляющихся, а в том, к чему призывали их слова, какой пример подавали их дела и во что воплощались их призывы. Дмитрия интересовала не столько личность мессии, а более отношение к нему людей, их реакция на его слова и поступки.
   Безуспешно Дмитрий искал ответы на мучительные вопросы: почему Иуда предал Иисуса, а Петр трижды отрекся от Учителя, почему Фома не поверил до тех пор, пока не вложил руки в ребра Господа, почему люди вначале приветствовали Иисуса, как царя, а позже потребовали распять его на кресте, и почему выбрали Варавву, тем самым обрекая своего Спасителя на мученическую смерть?
   Каждый раз Дмитрий открывал свое сердце тем, кто вызывался ему помочь. Однако все, с кем приходилось разговаривать, не давали удовлетворяющего ответа. А Диме казалось, что слова того, кто от Истины, сразу успокоят и проникнут в душу безо всяких препятствий, не вызывая потребности в доказательствах.
   Дмитрий часто спрашивал себя и других в надежде найти ответы на волнующие вопросы, однако никто не смог помочь ему решить проблему, казавшуюся главной в его жизни и, быть может, являвшуюся ключевой в разгадке той Тайны, за которой скрывалась новая счастливая жизнь.
   Как ни было и грустно и смешно одновременно, однако всего более Дмитрия волновало то, как относится к нему жена и как нужно относиться к ней, как уберечь дочь и передать ей любовь, как сделать так, чтобы они снова собрались вместе и были счастливы. Дима неоднократно под вымышленными именами рассказывал свою историю многим проповедникам и просто сочувствующим людям, но ни от кого не получал ответа, созвучного запросам его души. Ему казалось, что истинный ответ приходит безо всяких усилий и логических рассуждений, не вызывая сомнений в своей очевидности и правильности. И если такого ответа он не получал, значит, те, к кому Дмитрий обращался, не знали истины. Кто-то советовал развестись с женой, видя в этом самый лучший способ решения проблемы, кто-то предлагал просто не замечать происходящего и тем самым не давать волю гневу, а кто-то считал, что лучше все забыть и не возвращаться, чтобы уже не быть десятым после того, как был первым. Однако все эти рекомендации были далеки от того, что просила душа.
   Дмитрий ощущал в себе громадный пласт пережитого, но никак не мог понять тех чувств и слов, которые, казалось, уже давно, и то же время совсем недавно спасли его, вернув к новой жизни. Он чувствовал в себе перемену, но никак не мог вспомнить, что же именно с ним произошло. Ощущение значимости
[ 1 ... 64 65 66 67 68 ... 96 ]
предыдущая
следующая

[ на главную  |   скачать полный текст  |   послать свой текст ]